Ограбление по-беларуски

Липень Пилип

— Помнишь, Лявон, как мы удивлялись: где люди деньги берут? — умиротворённо проговорил Рыгор, беря в руки то одну, то другую пачку, и рассматривая их. — Неужели все здесь берут?..

Наконец он поднялся, расстегнул сумку и стал бросать в неё пачки. Сумка наполнилась мгновенно, она казалась ничтожной по сравнению с ничуть не уменьшившейся грудой денег. Рыгор пнул сумку ногой и остался недоволен её рыхлостью. Он высыпал всё на пол и стал складывать снова, теперь уже плотно и аккуратно. Застегнув молнию, он с трудом забросил сумку на плечо и вышел в коридор.

— Иди, возьми рублей. Только покрупнее купюры выбирай, — сказал он Лявону и протянул ему полиэтиленовый пакет с надписью «Nivea». —

Сюда тоже насыпь. Может, у тебя ещё пакеты есть с собой?

У Лявона пакетов не было. Он вошёл в соседнюю комнату, намеренно взглянув директору в глаза, отчего тот отступил на шаг, и увидел там точно такую же картину: гору денежных пачек на полу. Запах рублей походил на долларовый, но отличался большей свежестью. Лявон поворошил ногой гору. Среди красных и зеленоватых пачек попадались бледно-синие и розовые, сотни, самые крупные. Лявон стал выбирать сотни и наполнять рюкзак, краем уха слушая разговор Рыгора с директором.

— А ты чего стоишь? Набери хоть в карманы!

— Нет, спасибо.

— Не будь дурой. Никто ж не узнает! Жалеть потом будешь. Всё равно ведь казённые деньги. Слышь, а золото есть у вас?

— Есть и золото.

— Ух! Я балдею просто! Мы ещё придём к тебе, сейчас всё равно не утащим. Ты как, не против? Ха-ха! А суп ещё остался у тебя?

Директор молчал, восприняв вопрос о супе как не требующую ответа шутку. Но Рыгор не шутил:

— Что молчишь?! Презираешь меня, да? Суп остался, говорю?

— Ой! — судя по голосу, директор получил пинок дулом. — Извините, я думал, вы не всерьёз. Да, остался! Вы с каким вкусом любите? У меня харчо и куриный.

— Это хорошо. И тот попробуем, и другой. Ты мне вот что скажи: зачем в воскресенье на работе торчишь?

— Мне нравится здесь. Я отчёты составляю …

Они повернули головы к Лявону, который появился с наполненным рюкзаком в одной руке и пакетом в другой. Выглядел он неважно: уставшее лицо, тусклый взгляд направлен под ноги. Рыгор обеспокоенно спросил, всё ли в порядке, но Лявон отвечал, что просто хочет спать. Директор предложил ему выпить кофе, чтобы взбодриться. Они пошли назад, теперь уже в другом порядке: впереди Рыгор, за ним директор, сзади Лявон. Рыгор обернулся и напомнил директору о супе, и тот с самым серьёзным видом сказал, что помнит. Лявон высказал сомнение, нужны ли им кофе и суп, ведь спецназ может нагрянуть с минуты на минуту. Рыгор посмотрел на часы и успокоил Лявона: с момента поднятия флага прошло всего двадцать минут, и даже если флаг был замечен, то у них есть ещё с полчаса, пока спецназ доберётся сюда из центра.

Рыгор и Лявон расположились в приёмной на диване, а директор пошёл в свой кабинет греть электрочайник. Рыгор закурил и медленно, нарочито громко, чтобы слышал директор, стал рассказывать свежесочинённый анекдот:

— Встретились как-то раз три бандита — Саня Пряный, Серёга Медвяный и Димон Багряный. Выпили они крепко и поспорили под этим делом, кто из них бессовестнее и безжалостнее. Саня Пряный говорит — я однажды грабил банк и директора убил. Серёга Медвяный говорит — я однажды грабил банк и директора убил, и кассиров убил, и клиентов убил. Димон Багряный говорит — а я однажды банк грабил и всех живыми оставил. Саня Пряный и Серёга Медвяный смеются — ты у нас самый совестливый и жалостливый. Димон Багряный отвечает — так это ж только однажды было, а всего я ограбил двадцать четыре банка!

Рыгор взглянул на Лявона, но тот был серьёзен и сосредоточен. Зато директора анекдот заставил побледнеть — он как раз появился из кабинета с подносом, на котором стояли пластиковые стаканчики с кофе и пенопластовые баночки с супом, уже наполненные кипятком. В воздухе распространился мясной аромат, и Рыгор сглотнул. Он знал, что надо подождать несколько минут, пока

суп заварится, и, отвлекая себя от нетерпеливых мыслей, стал аккуратно подворачивать низ своей шапки, чтобы освободить рот для еды. Лявон, о чём-то задумавшись, взял в руки стаканчик с кофе и начал медленно вращать его под небольшим наклоном, наблюдая, как пена оставляет следы на стенках. Все молчали.

— У тебя послушать есть что-нибудь? — нарушил тишину Рыгор, обращаясь к директору. — Радио там или ещё что-нибудь?

— Радио нет. У нас не положено, — сухо ответил директор.

— Дуешься на нас? Брось, всё ж застраховано! Кому может быть плохо от маленького ограбления, — благодушно сказал Рыгор. — Да ты не переживай, у анекдота ещё и вторая концовка есть, слушай. Саня Пряный и Серёга Медвяный смеются — ты у нас самый совестливый и жалостливый. А Димон Багряный отвечает — дураки вы! Я людей бросил умирать от старости и болезней, а это намного жесточе! Ну как, лучше? — посмеиваясь, Рыгор потянулся за супом. — Уже заварился. А ложечки есть у тебя?

Директор спохватился и принёс из своего кабинета несколько чайных ложек. Рыгор снял фольгу с баночки, вдохнул поднимающийся оттуда пар и, сделав первый глоток, издал одобрительное мычание. Директор стоял, опершись на стол, Лявон продолжал вращать стаканчик с кофе, и оба смотрели на Рыгора, как он ест. Рыгор молча и невозмутимо съел обе баночки супа, облегчённо вздохнул и объявил, что теперь можно идти.

— А тебя мы привяжем к креслу, чтоб ты не видел, в какую сторону мы свалили. Не обижайся, мудачок.

Директор вспыхнул, но промолчал. Рыгор сорвал с окна пупырчатую верёвочку, с помощью которой поворачивались жалюзи, и привязал директора к секретарскому креслу.

Глава 10. Как Лявон и Рыгор простудились

Рыгор предложил никуда не идти, а залечь в кустах и выждать, пока появится спецназ. По его мнению, велика была опасность столкнуться с ним на дороге, что привело бы к бессмысленной перестрелке. Они прошли немного в сторону от здания и расположились в густых, давно не стриженых зарослях боярышника. Лявон с наслаждением стянул с головы жаркую шапку, почувствовав кончиками пальцев рельефные отпечатки, отпечатавшиеся на лбу. Земля за кустами поросла высокой травой с вызревающими колосками, и Лявон, улёгшись на спину и подложив под голову рюкзак, улыбался от их близости. Один колосок склонился к самому лицу Лявона, он легко провёл по нему полусомкнутой ладонью и рассматривал песочно-жёлтую пыльцу, оставшуюся на коже.

Тем временем Рыгор внимательно осмотрел кусты, выбрал в просвете между листьями наилучшую огневую позицию и установил туда автомат. Понаблюдав несколько минут за дорогой, Рыгор повернулся к сумке и расстегнул молнию. Полез в неё рукой, пытаясь нащупать что-то в глубине, но пачки долларов были уложены плотно, и добраться до дна ему не удалось. Он подосадовал вслух, что забыл переложить остатки докторской колбасы в боковой карман — она была бы сейчас так кстати! Лявон не отвечал.

Рыгор сглотнул и вернулся к наблюдению за проспектом. И вовремя: вдалеке показалась фигурка человека. Она быстро приближалась, росла, и уже скоро можно было различить чёрный берет, чёрную форму и треугольник бело-синей тельняшки на груди. Спецназовец шагал по обочине широко и твёрдо, и от его высоких чёрных ботинок, доверху зашнурованных, поднимались облачка пыли. Он чётко махал одной рукой в такт шагам, а другую держал на ремне автомата, точно такого же, как и у Рыгора с Лявоном. Уже через минуту, взяв автомат наперевес, он сворачивал на мост, ведущий к банку. У входа он остановился, снял с пояса фляжку и отпил несколько глотков. Потом утёр губы рукавом и решительно вошёл внутрь. Рыгор посмотрел на часы.