Ох уж эта Алька

Мачальский Дмитрий Викторович

– Понимаешь, - решился Муха, - я ТЕБЯ боюсь больше, чем всякое там... ну, чего все боятся.

– Я такая страшная?
– сейчас же закокетничала Алька.

– Жутко!
– с жаром подтвердил Муха, но пока девчонка обиженно надувала губки, добавил: - Красивая.

– Ой, ви скажете...
– опять ударилась в кокетство Алька, но придвинулась поближе. Муха решился и обнял её. Та хмыкнула и вообще положила голову ему на плечо. Муха вдохнул запах её волос и "уплыл" окончательно.

И вот на самом интересном месте что-то сильно грохнуло. Муха дёрнулся, Алька подскочила. Перед ними стоял Мургаб. Он нервно переминался с ноги на ногу, укоризненно тряс головой, всхрапывал.

– Коняка, ты чего?
– Алька поднялась ему

навстречу, потянулась как обычно погладить, но Мургаб мотанул головой и, рыкнув, крутанулся на месте.

– Ко... Мургабчик! Ты... ты что, ревнуешь?!

"Нет, я счастлив", - выразительно посмотрел тот через плечо.

– Ну ма-а-аленький! Ну что ты?
– пошла навстречу Алька, но конь с тем же взвизгивающим рычанием подпрыгнул передними ногами и сорвался с места. Муха невольно сжался, когда этот двухметровый ревнивец прогрохотал мимо. А тот оббежал денник по кругу и, демонстаративно сторонясь, стал возле Альки.

– Мургабчик... лапка моя... ма-а-ассенька...
– увещевала Алька, постепеннно подкрадываясь.

– Фыррр-фу!
– возмущался "масенький" с высоты своего роста, но удрать уже не пытался.

Наконец, она дотянулась и погладила мощную лоснящуюся шею. Коняка гордо смотрел в сторону, но не возражал. Тогда Алька осмелела и потянулась дальше. Коняка опять фыркнул и - так и быть, прощаю!
– подставил холку. Алька хищным движением запустила в шерсть обе руки. Мургаб подобрался, блаженно всхрапнул и отдал себя на растерзание. Умильную картину примерения нарушил Муха.

Покинутый и несчастный, он скучал в уголке, пока ему это не надоело.

– Ну, я наверное пойду, - поднялся он на волне ревности, с трудом сохраняя на лице нейтральное выражение типа "кирпич огнеупорный".

Алька удивлённо оглянулась, но увидела Мухино "силикатное изделие" и ресницы её, как те залонки бойниц, резко упали на глаза.

– С-стоять...
– тихо скомандовала она, но в голосе отчётливо прозвучал тот же лязг фортификационного металла.

Муха замер, уже раскаиваясь, что позволил себе такой выпендрёжь. Потому что не сомневался, кто кому устроит "сцену у фонтана". С нарастающим безотчётным страхом он смотрел, как девчонка отпускает коня, как поворачивается, не сводя со своего отелло "прицельного" взгляда. Как убойным жестом Солохи упирает руки в бока... И когда оставленный Мургаб возмущенно дёрнул зубами Алькин рукав, Мухе даже полегчало. Чего не скажешь о коняке.

– Гад!
– влепила ему Алька с разворота. Конь дёрнулся и опасливо отпрыгнул "попд стночку". Под её тяжёлым взглядом у другой стеночки столь же опасливо сжался Муха. Но убивать их Алька не стала, только заметно помрачнела, опустила голову... и отвернулась от обоих.

– Придурки, - буркнула она, глядя куда-то под ноги (Муха с Мургабом непроизвольно переглянулись).
– Без вас тошно, так и эти туда же.

Её фигура, еще секунду назад такая грозная, разом скукожилась, плечи опали, руки безвольно скользнули в карманы куртки, а носок ботинка надыбал клочок сена и начал увлечённо его тормошить. Такого Муха вынести был не в силах. Он вдруг отчётливо понял, на чём девчонка держалась последние дни. А теперь это "что-то" прямо на глазах улетучивалось из неё со свистом проколотого шарика. От одного взгляда на это поникшее "горе" сердце сжималось и рвалось утешить любой ценой.

– Аааля, -осторожно позвал он, - Алю-у-унь...

– Фых-фух, - тоже напомнил о себе Мургаб виноватым вздохом.

– Уйй-дите!
– напряжённым, как проглоченное рыдание, голосом ответила Алька. Услышав его, Муха не смог бы уйти, хоть бы тащили за уши. Он тихонько подкрался и осторожно прикоснулся к Алькиному локтю:

– Аль, ну прости.

Альку передёрнуло, как от удара током. Мухина рука слетела и повисла на безопасном расстоянии. Второй раз прикоснуться он не решился, а что делать не знал. В голове из умных мыслей вертелось только "лучше смерть от руки любимой". Круто конечно, но... хотя... Эх, была-не-была! Муха придвинулся и, морщась

от страха, медленно примостил подбородок ей на плечо. Плечико резко дёрнулось, но Муха, коварно приподнявшись, голову не убрал. Еще и глянул искоса на Алькину мордашку, проверяя реакцию. Не поднимая глаз, Алька вздохнула... и это было хорошо. Сейчас же на другом её плече нарисовалась большая мургабова морда с покаянно оттопыренными губами. Алька возмущенно нахмурилась, но Муха с Мургабом смотрели с двух сторон с таким одинаковым виноватым выражением, что она не выдержала, еще немного подулась, потом глянула влево-вправо и насмешливо фыркнула:

– Кавалеры...

Муха и Мургаб в унисон засопели носами, на что Алькины губы немедленно поползли кривой ухмылкой. Она обняла обоих своих "красавцев" и притянула их головы к своей:

– Ох, парни...

– Ладно-ладно...
– буркнул Муха классику жанра и неожиданно для себя поцеловал девчонку. Не то чтобы поцеловал, скорее чмокнул, а то и "клюнул", неловко ткнувшись в мягкую Алькину щёчку. Но Алька как-то напряглась и вдруг, резко отпустив руки, скакнула на шаг вперёд. Муха, не ожидавший подвоха, едва не нырнул вслед за нею головой. А когда выпрямился, они с Мургабом опять имели счастье созерцать Алькину спину.

Удивительно, насколько это была другая спина. Вроде и голова также опущена, и руки в карманах, и даже носок ботинка так же ковыряет пол, но даже на затылке было "написано", как растерянная улыбка блуждает по мило покрасневшему личику.

– Какое небо голубое...
– муркнула невпопад девчонка.

– Где ж голубое?!
– возмутился Муха, потирая отдавленную "нежной" Алькиной ручкой шею.
– Ты очи-то разуй! Демон мне тоже...
– разворчался он.
– Тут на голову щас посыплется, а она - "небо голубое"... Взяла бы сделала, раз такая... А то говорить все могут...

Потрясение давало о себе знать. Муху просто несло неуправляемым ворчанием, и остановить это было некому. Мозг отсутствовал, а душа раз за разом заново переживала прикосновение к девушке. Губы помнили её шелковистую кожу, глаза продолжали видеть лёгкий румянец на щёчке... Что-то твёрдое помнил нос, но это уже было не так романтично. Алька слушала-слушала, слушала-слушала...

– Да не вопрос!
– звонким голосом пресекла она Мухино брюзжание и обернулась.

Муха удивлённо заткнулся. Алька смотрела куда-то вверх, где под потолком серели сумраком ненастного дня ряды окон. Целую минуту ничего не происходило и Муха, заеденный сарказмом, уже открыл было рот, но тут Алькино личико неуловимо изменилось. Оно словно разгладилось от напряжённых морщин, посветлело, едва заметная улыбка сдвинула уголки губ и вдруг... прямо на лицо ей упал золотистый луч. И сейчас же следом по всему помещению развернулись, как победные знамёна, жгучие полотна солнечного света.

"Ну что, смертный! Убедился?" - Алькин взгляд окатил Муху ехидным презрением. Тот смутился и... закрыл рот. Алька хрюкнула, отвернулась. Потом еще раз хитро зыркнула из-под прядей на офигевшее Мухино лицо, пару мгновений полюбовалась... и, тяжко вздохнув, тоже чмокнула его в щёку. Муха не выпал окончательно только потому, что давно уже там был.

– А теперь, мальчики, мири...
– начала Алька и вдруг замолкла на полслове.

Перед ними стоял Мургаб. В потоках нежданного света шкура его переливалась искристыми волнами и уже непонятно было, от солнца, или это собственный внутренний огонь играет на ней золотыми сполохами. Конь не шевелился, только неотрывно смотрел на Альку по-человечески внимательным взглядом. И так они играли в переглядки, только Алькины пальчики нервно сжимались и разжимались, царапая ногтями свои ладони. Муха замер, боясь пошевелиться. Наконец, Мургаб стукнул копытом и закивал головой. Его шкура, уже просто чёрная, продолжала искриться, но это был уже обычный солнечный отблеск. Алька еще минуту с какой-то задумчивой нежностью смотрела на него, а после так же задумчиво подошла и припала к большому плечу. Именно припала, как припадает испереживавшаяся девочка к надёжному плечу старшего брата. Даже Мухина ревность не вспухла, а только молча ждала в сторонке. И дождалась.