Охота на мух. Вновь распятый

Златкин Лев Борисович

Гюли тревожилась, неспокойно было у нее на сердце: мальчик вырос, уже с матерью и не считается, как заставить его задуматься над жизнью, когда ему все так легко дается, когда все вокруг трепещет и гнется покорно, когда рабство вновь вступило в свои права.

Бабур-Гани стала подозревать своего молодого мужа в измене: Бабек часто стал исчезать из дому, но приходил рано, трезвый, не накурившись травки, не кольнувшись. Но больше всего не нравилось Бабур-Гани то, что все время он ходил какой-то окрыленный, а свет на его челе ясно говорил, что только телом он

здесь, дома у Бабур-Гани, а душа его витает далеко отсюда, может, и не так далеко, но словно в раю.

Вызвав к себе главного евнуха, она не стала его посвящать в тонкости своих переживаний:

— Меня беспокоит состояние здоровья молодого хозяина, — начала она издалека и хитро, — мне кажется, что Бабек ходит в опиекурильню. Проследи за ним, только осторожно, чтобы он тебя не заметил.

— Слушаюсь, госпожа! — склонился перед нею слуга. — В случае, если это подтвердится, пускать его туда или нет?.

— Я тебе ясно сказала: ты должен лишь следить за молодым хозяином. Издали следи, чтобы он ни о чем не догадался… Да не болтай, не то я тебе и язык отрежу.

Слуга еще раз низко поклонился и выскользнул за дверь.

Как только Бабек выбежал из дома, куда-то торопясь, и заспешил вниз по улице, евнух последовал за ним. Следить ему было очень легко: Бабек шел, не оборачиваясь, и слуге не надо было нырять за встречное дерево, или угол дома, или створ ворот.

Дойдя до мечети, Бабек зашел во двор и исчез из виду. Евнух хотел войти следом, но затем решил, что незаметно ему это сделать не удастся, будет невозможно скрыться в толпе молящихся, а приказ хозяйки был ясен: не попадаться молодому хозяину на глаза.

И евнух уютно устроился в тени кустарника напротив ворот мечети. И прождал там часа три, пока Бабек вновь не появился на улице.

И так же, не обращая внимания на неотступно следовавшего за ним евнуха, он проследовал прямо домой, не заходя ни в опиекурильню, ни в другие злачные места, которых рядом с мечетью было великое множество…

Бабур-Гани искренне удивилась. Вновь и вновь она выспрашивала мельчайшие подробности у евнуха, пытаясь поймать его на лжи, но тревога не только не проходила, напротив, углублялась и крепла.

Несколько дней подряд евнух ходил тенью за Бабеком, но картина повторялась: из дома в мечеть, из мечети — домой…

Бабур-Гани поняла, что от евнуха ждать помощи нельзя. Интуиция ее никогда не обманывала, а в данном случае она не только говорила ей, кричала: «здесь что-то не так, проверь, из мечети приходят иногда умиротворенными, но такими просветленными и радостными не приходят даже муллемы, тем более что до недавнего времени Бабек ни разу не был в мечети, не читал Коран и не чтил адата»…

И вот, как только к ее девочкам приехал Киндзо, начальник инквизиции, Бабур-Гани бесцеремонно увела его к себе в кабинет, чем тот был явно недоволен, но, зная о дружбе Мир-Джавада с Бабур-Гани и об их взаимовыгодных интересах, стерпел.

— Друг ты мой хороший! — ворковала Бабур-Гани, наливая ему в серебряную чарку редкий коньяк, до которого тот был большой охотник. — Мне

нужна твоя помощь!

— Если кого выпустить или посадить, необходимо разрешение светлейшего! — уклонялся Киндзо, выпивая тем не менее коньяк.

— Дурачок! — досадовала на тупость начальника инквизиции Бабур-Гани. — Не выпустить, а выследить, и не кого-нибудь, а моего законного мужа…

— Многоуважаемая, — обиделся Киндзо, — за такими пустяками достаточно обратиться в частное сыскное агентство.

— Я не хочу огласки! — упрямилась Бабур-Гани. — Дай мне пару классных агентов, я им заплачу.

— Заплатить ты можешь мне! — нахально заявил Киндзо.

— И тебе тоже, обязательно! — обрадовалась Бабур-Гани. — Но с завтрашнего утра они пусть глаз с него не спускают.

И Бабур-Гани так яростно сверкнула глазами, что начальнику инквизиции стало не по себе. Такое мерзкое чувство страха он испытывал только в кабинете светлейшего Мир-Джавада.

— Все сделаю, многоуважаемая! — поклялся Киндзо и тут же позвонил в инквизицию.

Бабек не мог знать агентов, и они не постеснялись войти в мечеть вслед за ним, но, заметив, что он скрылся в служебных помещениях, быстро вышли во двор и тщательно его обследовали.

У стены, противоположной входу, скрытой самой мечетью и потому невидимой, они обнаружили перевернутую бочку. Тогда один из агентов остался сторожить Бабека внутри двора мечети, а второй обошел ограду снаружи и обнаружил, что там, где стояла бочка с одной стороны ограды, со второй ее стороны росло высокое дерево, чья толстая ветвь касалась вплотную стены ограды, и по ней смело можно было как спуститься, так и подняться.

Вскоре Бабек вышел через служебную дверь мечети и, как птица, перепорхнул через ограду, было сразу видно, что он это проделывает не в первый раз.

Оба агента, разинув рты, по разным сторонам ограды смотрели на этот диковинный полет, что не помешало им проследить: куда направился Бабек, после того как приземлился.

А направился он в маленький домик на рабочей окраине, откуда был сам родом. И ждала его в этом домике одна юная особа, чья красота ошеломила агентов, причем настолько, что они на какое-то время забыли: зачем они сюда пожаловали и что должны делать.

Но, спохватившись, сделали несколько фотографий влюбленных, хотя они об этом не только не просили, но и возражали бы, узнай о такой бесцеремонности, того домика, где они встречаются, и стены мечети с той и другой стороны…

Бабур-Гани щедро наградила их, отвалив каждому по его годовой зарплате, и агенты поклялись, что сделают для нее все возможное и невозможное. Бабур-Гани велела им подождать, и они кайфовали, расположившись уютно в соседней комнате, где им накрыли роскошный стол.

А Бабур-Гани с понятной горечью рассматривала и не могла оторваться от одного снимка: Бабек и его девочка, ее звали Сол, агенты и это выяснили без труда, не отрывая глаз друг от друга, смотрели так, будто забыли обо всем на свете: что Бабек женат, что его жена одна из самых могущественных женщин на свете, что…