Охота на мух. Вновь распятый

Златкин Лев Борисович

Мир-Джавад подошел к Мамеду. И задал ему лишь один вопрос:

— Гурам?

Мамед кивнул головой. И Мир-Джавад понял, что он был на краю пропасти: увидел бы Гаджу-сан, как его наместник обирает «бедных» миллионеров в очко, вспомнил бы свою юность, и погорел бы наместник «синим пламенем».

По знаку Мир-Джавада увели Мамеда и двух миллионеров. Кивок головы, и помощник был связан вместе с креслом, в которое обессиленно рухнул, как только медленно на его глазах рассыпалось на куски зеркало.

Мир-Джавад

подошел к кинооператору.

— Сколько кассет успел снять?

— Две! — едва ответил пересохшими губами оператор.

— Пойди принеси, вместе с аппаратом, — и кивнул охране, чтобы сопровождали.

Как только оператор принес киноаппарат с кассетами, последовала новая команда:

— Засвети всю пленку!

Кинооператор с готовностью вытащил из аппарата пленку и бросил ее на ковер, так же он поступил и с пленкой из кассет.

— А что в этих коробках? — бдительно спросил Мир-Джавад.

— Чистая пленка. На всякий случай захватил, вдруг не хватит кассет.

— Достань!

Оператор повиновался, и на ковре выросла целая гора из засвеченной кинопленки.

Мир-Джавад похлопал его по плечу.

— Молодец! А теперь обмотай моего помощника всей пленкой.

Долго наматывал на помощника целые километры пленки белый от страха оператор. Мир-Джавад кивнул охране, и та стала помогать. Как только Мир-Джаваду надоело ждать, он приказал:

— Хватит! Остальное положите ему на голову.

И как только было исполнено, достал из кармана зажигалку и поджег пленку. Мгновенно вспыхнувший костер поглотил помощника, дикий его крик несколько секунд резал слух у присутствующих, превратившихся в подобие статуй. Как только крик помощника стих, Мир-Джавад дал знак, щелкнув пальцами, и охрана срочно потушила живой костер, тем более что пламя стало грозить перекинуться и на материальные ценности.

Мир-Джавад громко сказал:

— Жарить надо то, что чувствует, а труп какой смысл? Мы же не крематорий!

Дочь Мамеда, увидев обугленный труп помощника, рухнула в обморок. Мир-Джавад жестом велел вынести останки своего помощника и увести кинооператора. Затем, так же не говоря ни слова, жестом выслал охрану и остался вдвоем с женой Мамеда, так как дочь лежала без сознания и за собеседницу сойти не могла.

Мир-Джавад, глядя на дыру, черневшую в прожженном ковре, равнодушно сказал жене Мамеда:

— Жить хочешь?

Но та смотрела на лежавшую на столе проститутку и не могла вымолвить ни слова от шока.

Мир-Джавад тоже заметил лежащую девушку от Бабур-Гани.

— Эй, детка! Ты что, заснула? Разлеглась, понимаешь, я тебя за декоративное излишество посчитал уже. Убирайся!

Жрица любви с трудом слезла со стола, так затекло от неподвижности ее тело, и, как сомнамбула, замедленными движениями

собрала свою так называемую одежду и, не одеваясь, вышла из гостиной.

Мир-Джавад подошел к жене Мамеда, но та не изменила своего взгляда, хотя девочки на столе уже не было. Тогда Мир-Джавад сильно ударил ее по щеке. Реакция на удар была мгновенной. Жена хитреца рухнула на колени перед наместником и завыла:

— Пощади! Пощади, светлейший!

Ее слезы не произвели ни малейшего впечатления на привыкшего к мольбам наместника.

— Ты можешь выкупить свою жизнь и жизнь своей дочери!

— Но у меня нет таких денег! — тихо произнесла женщина, пряча глаза.

— А мне деньги и не нужны! — усмехнулся Мир-Джавад. — Мамед скупал камни, скажи, где тайник, и я тебе оставлю виллу и все, что в ней находится.

— Я не знаю! — упрямилась жена Мамеда.

Мир-Джавад подошел к лежащей без чувств девочке.

— Она не красива, но я ее отдам в казарму, как и тебя, на соседней койке будешь слушать ее стоны и проклинать себя за жадность.

— Тайник в столе!
– - сдалась сразу же любящая мать.

— В столе? — удивился Мир-Джавад. — Открой!

Женщина повернула ножку стола в одну сторону, затем другую ножку в противоположную, и столешница медленно раздвинулась, обнаруживая в своем чреве тайник, занятый золотым блюдом, полностью наполненным драгоценными камнями. Мир-Джавад достал сокровище, поставил его на ковер и долго им любовался. Оглянулся в поисках какого-нибудь покрывала или скатерти, не найдя, стянул с лежащей без сознания девочки платье и бережно закутал столь неожиданно доставшееся сокровище.

— Запомни! Будешь молчать, будете жить! А о муже забудь, считай себя вдовой.

И Мир-Джавад бережно понес драгоценную ношу из гостиной, чуть было не ставшей для него западней, но взамен одарившей желанным сокровищем.

Мир-Джавад по-умному распорядился полученным наследством Мамеда: большую часть отослал в подарок Гаджу-сану, самые красивые камни не пожалел, вместе с золотым блюдом.

И стал ждать решения.

К концу тягостно тянувшейся недели нервы его были напряжены настолько, что мимо его кабинета все ходили на цыпочках, а вызова к нему боялись, как смерти.

Пошла вторая неделя после звонка Великого Учителя, а разрешения на расправу с Гурамом не поступало. И Мир-Джавад томился в отвратительных предчувствиях, проклиная себя, что ввязался в авантюру с Гимрией. Гаджу-сан все же позвонил.

— Слушай, мальчик! Васо мне пожаловался, что Гурам хотел его отравить. Почему ты до сих пор не принял меры, чтобы обезвредить эту ядовитую змею. Гости уже три дня как уехали.

— Государь! Я дышу и действую лишь вашим словом.

— Действуй, мальчик, действуй!..