Охота на Странника

Муратова Ульяна

— Какую? — вжалась я в сидение, ожидая чего-то совершенно дикого.

— Обратился в Службу Правопорядка с обвинениями против брата. Я посчитал, что никто, кроме него, не мог провернуть подобного. Во-первых, он — подонок. Во-вторых, он всегда обожал меня подставлять. В-третьих, у него имелся мотив — он спал и видел, как бы поскорее заполучить мою жену и заодно вышвырнуть меня из семьи. Обращение к дознавателям только ухудшило ситуацию. Пострадавшая девушка тяжело приняла огласку, дала показания против меня, а через несколько дней покончила с собой. Ей тоже досталось. Её называли шлюхой и говорили, будто она сама напросилась. Она просто была милой и приветливой симпатичной барышней, и когда всё это случилось, нашлись ненавистницы, которые из ревности выставили

её едва ли не виновной в случившемся. Её смерть на моей совести. Я должен был подумать о ней, прежде чем предавать дело огласке.

— Эрер… ты не виноват в том, что кто-то использовал её…

Он хмыкнул и продолжил:

— Так или иначе, по городу поползли слухи. Дознаватели не держали языки за зубами, а смаковали подробности, ведь в нашем тихом захолустье редко когда случается интересное дело. Вскоре весь Пелль считал меня насильником и монстром, поговаривали даже, что продавщицу убил я, дабы избавиться от свидетельницы. Вернувшийся из Нортбенна братец принёс клятву в том, что никакого насилия не совершал и предъявил кевредовые доказательства своего алиби. Моя попытка обвинить его сыграла ему на руку: он окончательно настроил семью против меня, и больше мне не верил уже никто. Однако и осудить меня не смогли, доказательств не хватило, да и клятве дознаватели, в отличие от отца, вынуждены были верить. Весь город гудел, строя версии о том, как я откупился, как принёс фальшивую клятву и даже как напился драконовой крови и начал жрать младенцев. Так как речь зашла об умении фальсифицировать клятвы, делом заинтересовался СИБ. Меня допросил лично Скоуэр и стал первым человеком, поверившим мне по-настоящему. Я до сих пор помню сказанные им слова: «Если тебе не хотят верить, то не имеет значения, говоришь ты правду или лжёшь». А ещё он помог понять, что любая попытка доказать правоту будет восприниматься, как агрессия, и лишь усугубит ситуацию.

Я ещё теснее сжала его плечо, настолько плотное на ощупь, что казалось металлическим.

— Мне очень жаль. Что было дальше? Ты смог доказать, что тебя подставил брат?

— Нет. Самое страшное, что я до сих пор не уверен в этом на сто процентов. Перебирал разные варианты: от психических отклонений и галлюцинаций у той продавщицы до лунатизма у себя… Не знаю, что именно произошло той ночью, когда изнасиловали девушку, и не знаю, кто именно это сделал. После нашего знакомства Скоуэр сделал мне предложение. В обмен на отказ от прошлого он профинансировал оставшийся год моей учёбы и взял в СИБ. Так как отец больше не собирался платить за учёбу, я оказался перед сложным выбором.

— Почему Скоуэр запретил тебе заниматься расследованием?

— Потому что это было дело Службы Правопорядка, — вздохнул Эрер. — Жертва мертва, свидетелей нет, родственники с обеих сторон люто меня ненавидят и не хотят даже разговаривать. Полковник обещал, что дознаватели будут продолжать расследование. У нас со Скоуэром состоялся долгий разговор о том, что не все дела раскрываются, а также что прошлое нужно уметь отпускать. На самом деле теперь я понимаю, почему он повёл себя именно так. Его Седейшество любит таких сотрудников, как я. Дотошных, бессемейных, полностью погруженных в свою работу, потому что ничего, кроме работы, у них нет. Таких, которые не будут рубить сгоряча и даже при наличии многих доказательств не станут судить слишком поспешно. Он грамотно провёл беседу, убедил меня, что нужно доверить дело профессионалам, и взял клятву, поэтому теперь я не смогу сунуться с расследованием к семье, даже если очень сильно этого захочу. С одной стороны, это вроде бы освобождает меня от прошлого, а с другой — я навсегда прикован к нему невидимыми цепями неизвестности. С женой я так и не смог поговорить, родители спрятали её от меня, на письма она не отвечала. Под предлогом совершённой измены, Дженера получила разрешение на расторжение брака и спустя год вышла замуж за моего братца. Говорят, Геста не сразу дала одобрение на их брак, но они просили дозволения едва ли не каждую ночь, и в какой-то момент добились желаемого. Вернее, Гайяд добился. Он всегда отличался

настойчивостью и умением добиваться своего любой ценой. Также говорят, что у моего первенца сильный дар, но я никогда его не видел и даже не знаю, как его зовут. Вот такая… историйка.

Тишина разлилась по салону экипажа густой смолой. Я не знала, что сказать, кроме банального «мне очень жаль», поэтому просто погладила Эрера по плечу, а затем неловко коснулась взлохмаченных прямых волос.

— Ты… ты ещё любишь Дженеру?

— Да. Единственное, на что я надеюсь, так это на то, что братец обращается с ней хорошо. Она — чудесная девушка и не заслужила той боли, которую ей причинили наши отношения.

Я не плакала очень давно — с похорон родителей. Но сейчас нёбо противно заныло, нос защипало, а глаза запекло, настолько сильно откликалась мне невысказанная и оставленная за рамками рассказа боль Эрера. Даже представлять было тошно, каково оказаться на его месте — лишиться семьи, возлюбленной и даже своего имени. Жить с такой репутацией и не сломаться.

— Во всём есть плюсы, Кайра. Когда я сдохну, никто не заплачет. Разве что Мелчик расстроится из-за потери собутыльничка.

— Да какой из тебя собутыльник, одно название, — пробасил с заднего сиденья северянин. — Но я вот что отмечу — я всё время думал, ну чем ты барышень цепляешь? Ты же всем ноешь, что до сих пор любишь свою Дженеру и другую семью никогда не заведёшь. А теперь вижу чем. Кайра скоро к тебе на колени пересядет, а ведь девка кевредовая. Моё почтение!

Я смутилась и убрала руку.

— Это дружеское сочувствие, — насупилась я.

— Ага, оно обычно заканчивается дружеским перепихоном, но вы продолжайте. Кто я такой, чтобы портить момент? — гыгыкнул Мелч, совершенно испортив тот самый момент.

Будто нарочно!

— Ты всегда всё переводишь в постельную плоскость? — ядовито спросила я.

— Разумеется. Вот только не надо теперь пытаться двигать мою парадигму, она неплохо зацементирована моим жизненным опытом.

— Слушай, как в тебе вот это всё сочетается, а? — с изумлённым раздражением спросила я.

— Что именно? Сногсшибательная красота, мощный дар, острейший ум и непревзойдённейшие навыки владения копьём? — хмыкнул он.

— Нет. Поразительная образованность и звенящая пошлость. Я всегда считала, что они взаимоисключаемы.

— Ты ошибалась. Я всего лишь смотрю на вещи проще и не романтизирую их. А вообще мы можем остановиться на том, что я сложносочетанный. Звеняще образованный и поразительно пошлый.

— Ты перегибаешь, Мелч, — одёрнул его Десар. — Кайра на удивление терпелива с нами, давай ты не будешь её бесить.

— То есть Эреру можно уже полгода лепетать на младенческом уси-пусичном, лишь бы меня позлить, а мне Кайру даже самую малость побесить нельзя?

— Ты всё верно понял. Именно так и обстоит ситуация. Твой острейший ум тебя не подвёл.

— В отличие от сомнительной красоты и не менее сомнительных навыков владения копьём, — ехидно добавил Эрер. — То есть копьецом, я хотел сказать.

Все трое заржали так, словно тяжёлого, сворачивающего душу узлом рассказа Эрера и не было.

Вот же сумасшедшие! И с ними мне идти на задание против древнего опасного мага?

Тридцать четвёртое юнэля. За полтора часа до полуночи (24)

Десар

Маголёт оторвался от земли на полчаса раньше расчётного времени — как только обе звезды оказались на борту. Капитан проводил Кайру в хвост и усадил рядом с собой. На этот раз спорить она не стала. Как всегда, в кабине оказалось холодно, и дождавшись, когда Кайра поёжится, Десар достал из сумки пушистый мягкий плед для неё и тонкий плотный — для себя. Она сдержанно поблагодарила, а когда следом из сумки появился термос с горячим отваром и аккуратно запакованный кусок торта с вилкой, посмотрела на лидера звезды уже иначе.