Охота на Странника
Шрифт:
— Эй, может, в маголёте расскажешь? — предложил Десар. — Или хотя бы скорость сбрось! Слетим же с трассы… дорога мокрая.
Эрер смотрел ровно перед собой. Холодный свет вспыхивающих впереди молний делал его черты даже более хищными, чем обычно, высвечивая горбинку носа, острые скулы и решительно сжатые челюсти.
— Даже не знаю, с чего именно стоит начать. Наверное, с того, что я украл у брата магический дар…
Тридцать четвёртое юнэля. Поздний вечер (23)
Кайра
— Погоди, но так не бывает, — я впилась взором в точёный профиль, очерченный светом молний. — Нельзя украсть у кого-либо дар… С ним можно только родиться!
— Именно так. Я родился с сильным даром, а мой старший братец — нет. Он всегда
— Ясно. Он — восьмёрочник.
— Да. Восьмёрочник, причём по нижней планке. Даже височная печать видна едва-едва. Гайя?д вообще не может колдовать — ему не даются даже самые элементарные заклинания. Для него это — крайне болезненная тема. Сколько себя помню, он меня ненавидел и постоянно устраивал подлянки, причём всегда старался обставить всё так, будто виноват я сам, а его хочу оговорить. Он ломал мои вещи, запирал дом, чтобы я не мог в него попасть, наливал мочу в кровать, а потом высмеивал моё «недержание»… Много всего... Будучи на три года старше, он тщательно продумывал каждую подставу и умело манипулировал родительским мнением. И всё сходило ему с рук до тех пор, пока я не научился приносить магические клятвы. Родители, считавшие меня полным ничтожеством, конченым хулиганом и лжецом, внезапно начали мне верить. Мне было десять, а Гайяду — тринадцать. Постепенно всё успокоилось. Мы, конечно, не стали друзьями, но научились сосуществовать, словно разделив сферы влияния. Я изучал заклинания и фехтование, готовясь идти в боевые маги и служить у Разлома. Братец целиком погрузился в семейное дело, и отец везде таскал его с собой. Даже радовался тому, что Гайяд навсегда останется дома. Много раз говорил, что мой долг — защищать родину, а его — позаботиться о родителях в старости. Других братьев у меня нет, а сестёр отец вроде бы не обижал, хотя всерьёз будто не воспринимал. Выдавал замуж и видел лишь раз в год, зимой, на праздник Длинной Ночи.
— Мой дед тоже считал, что сыновья усиливают род, а дочери — уходят в другие семьи, и поэтому нет смысла с ними даже разговаривать лишний раз, — осторожно поделилась я.
— Так вот, отец всегда был близок с Гайядом, и как я ни старался поразить родителя успехами в учёбе или ратном деле, он лишь скупо хвалил и улыбался через силу. Зато братцу он всегда благоволил, с ним мог говорить часами обо всём на свете. Братец обучился бухгалтерскому учёту и уже несколько лет работал вместе с отцом, когда я уехал в столичную Академию и наконец вздохнул спокойно. Там у меня появились новые друзья и возлюбленная, Джене?ра. Она училась на целительском факультете, мы познакомились случайно, а дальше всё закрутилось очень быстро. Она была младшей дочерью и поздним ребёнком в небогатой семье, и незадолго до поступления в Академию потеряла сначала отца, а потом — пожилую мать. Старшим братьям и сёстрам до неё не было никакого дела, поэтому училась она старательно и, подозреваю, подыскивала потенциального мужа, ведь дома после Академии её ждали разве что на роль бесплатной и бесправной няньки для племянников. В общем, на каникулах после второй сессии я привёз её знакомиться с семьёй.
Вероятно, Десар и Мелен уже слышали эту историю, потому что оба молчали, а я лишь обратила внимание, насколько изменилась речь Эрера. Из тона исчезла насмешка, и вместе с ней — бесячие уменьшительно-ласкательные суффиксы. Голос стал глубоким и настолько напряжённым, что каждое слово резонировало в пространстве, проникая куда-то под рёбра, в самое сердце. Я готова была поклясться: едва ли десяток человек во всём мире знает эту историю, и подобное доверие не просто делало меня сопричастной, но и подталкивало открыться в ответ.
— Родители приняли Дженеру очень хорошо, высоко оценив её сильные магические способности и мягкий характер. Я переживал, что их холодность ко мне распространится и на неё, однако ошибся. Отец даже шутил на тему того, как им повезло, что она сочла меня достойным, и как они не ожидали, что я сойдусь с настолько чудесной девушкой. По окончании каникул мы с Дженерой уехали обратно в Академию, где я сделал ей предложение, а она его приняла. Я очень старался быть внимательным женихом. Дарил подарки, провожал до комнаты, помогал ей с учёбой даже тогда, когда не справлялся со своей нагрузкой. Всегда ставил её интересы выше своих. Она отвечала взаимностью. Всегда была нежна, приветлива, благодарна за каждый пустяк. С одобрения её старших братьев и моей семьи, мы вскоре поженились. Я был счастлив. Моего соседа по комнате как раз отчислили, и хоть Дженера формально жила в корпусе целительского факультета, но большую часть времени проводила у меня. Спустя несколько месяцев она забеременела.
Голос Эрера становился всё ниже и глубже, и я невольно заёрзала на сидении. Ощущение неотвратимости чего-то страшного нарастало, и я уже не была уверена, хочу ли знать продолжение.
— Она погибла? — тихо спросила я.
— Нет, что ты. Она жива и, если я правильно осведомлён, вполне счастлива.
Я
— Но ты сказал, что вы поженились… как же?..
— Очень просто. К концу второго курса Дженера была на приличном сроке, и учёба давалась ей тяжело. Я видел, что она старалась, но складывалось такое впечатление, будто знания просто исчезали из её головы. Она стала рассеянной, беспокойной и постоянно спрашивала, что будет, когда родится наш первенец. Я отвёз её к родителям и приезжал при каждой возможности, но так как мой родной город, Пелль, находится в шести часах езды от столицы, то вырываться получалось лишь в редкие выходные да на полнолунную неделю. Пока меня не было, братец времени не терял. Он внушал жене, что если бы я её любил, то был бы рядом. Что я недостаточно внимателен и заботлив. Что мне плевать на её сложности, раз я оставляю её среди чужих для неё людей. Дженера принимала его слова близко к сердцу, а я никак не мог ей втолковать, что бросать учёбу глупо и что я действительно люблю её, просто нужно немного потерпеть. Я даже решил не просить распределения к Разлому, а пойти в дознаватели в родном городе, лишь бы быть ближе к ней и ребёнку. Не стал поступать в группу авиаторов, хотя всегда этого хотел и способностей хватило бы.
Эрер говорил об отказе от мечты так просто, словно это ничего не стоило, но я прекрасно понимала, каково это. Пусть я не пошла в авиационное отделение по другой причине — денег не хватило, однако всё равно знала, насколько болезненно отворачиваться от желанного пути из-за обстоятельств.
— С каждым моим возвращением домой мы с женой ссорились всё больше и больше. В предпоследний приезд ссора вышла отвратительная, а братец лишь подкладывал хвороста в костёр и обнимал Дженеру за плечи. Гайяд тогда сказал, что я — идиот, и если бы ему выпала возможность быть с такой девушкой, как Дженера, он бы её не упустил. Наверное, это был первый раз, когда я осознал, что он хочет заполучить мою жену. Я понимал, что изменять она никогда не стала бы, поэтому эта мысль как-то не приходила в голову. До того момента я считал, что братец просто портит мне жизнь ради самого процесса, как он делал всегда. Я потребовал, чтобы он оставил мою жену в покое, он фыркнул и уехал в Нортбенн по делам, на что Дженера обиделась ещё сильнее, ведь я якобы лишил её друга и поддержки. В самый последний приезд она даже не вышла ко мне и не стала со мной разговаривать. Я купил её любимые пирожные и оставил в корзинке у двери её спальни вместе с цветами и подарками для неё и будущего сына. Наступил на свою гордость и пошёл к отцу, просить, чтобы он повлиял на братца и запретил тому настраивать Дженеру против меня.
Эрер замолчал, мрачно глядя в рассекаемую лучами фар темноту. Тяжёлые тучи выплёскивали на нас потоки воды, и ему пришлось сбавить скорость. К счастью, на тёмной стреле ночного шоссе мобили попадались редко.
Я не торопила напарника вопросами, ждала, когда он сам решится продолжить. Просто положила руку ему на плечо и легонько сжала, давая понять, что сочувствую.
— Отец посмеялся над тем, что я даже с собственной женой не в силах управиться. Я захотел увезти Дженеру, но родители не позволили. Да и куда мне было её везти? Ни жилья, ни доходов у меня не было, даже учёбу оплачивал отец. Дед с бабкой по матери живут в другом городе, ещё дальше от Кербенна, чем Пелль. А родители отца — слишком стары и больны. Чтобы не быть отчисленным, мне пришлось вернуться в Академию. Два дня спустя меня оттуда вызвали дознаватели. По обвинению в изнасиловании.
В салоне вспыхнула магия, а Эрер с мрачной торжественностью отчеканил:
— Клянусь жизнью и магией, что никогда никого не насиловал и не принуждал к соитию никакими способами.
— Тебя обвинила Дженера? — осторожно спросила я.
— Нет. Продавщица из кондитерской, куда я ходил, чтобы покупать любимые сладости жены. Довольно приятная девушка, мы порой перекидывались ничего не значащими фразами. Когда меня обвинили, я даже не сразу вспомнил её внешность и не знал имени. Оказалось, что сразу после моего отъезда, она в компании братьев в слезах пришла к моему отцу требовать того, чтобы он меня выдал. Она принесла клятву на жизни в том, что изнасиловал её именно я. Даже указала на приметы. У меня есть родимое пятно на боку, она его описала. Я был… нет, не просто в шоке, а в самых его глубинах. Кайра, эта девушка своей жизнью поклялась, что изнасиловал её именно я, и все ей поверили. Жена, мать, отец. Он отрёкся от меня в тот же день, когда продавщица пришла с обвинениями, даже не выслушал. У жены случилась истерика, и она едва не потеряла ребёнка, её накачали снотворным и запретили мне даже подходить к ней, чтобы не спровоцировать преждевременные роды. Я поклялся, что не виновен и никогда даже не думал изменять жене, которую горячо любил, но никого не смог заставить себе поверить. Отец вбил себе в голову, что в Академии я научился подделывать клятвы, якобы где-то слышал, будто это возможно. Вернее, сейчас я думаю, что он просто не мог признаться себе в такой ошибке. Ему было проще поверить в то, что я лгу, чем в то, что он вот так просто меня предал и лишил имени по ложному обвинению. Так в его глазах я стал не только насильником, но и клятвопреступником. И тогда я сделал большую ошибку.