Охота в Лагарте. За два часа до темноты
Шрифт:
— Это что, обычная манера Саймингтона — якшаться на берегу с нашими старшинами? — спросил он.
— Я не совсем вас понимаю, сэр, — нерешительно ответил Каван.
— Потрудитесь оглянуться. Он распивает пиво с Грэйси и Спрингером.
— Ну и что? — добродушно удивился доктор. — Все мы на нашей лодке одна семья — только так и надо рассматривать его поведение в данном…
— Ни черта вы не понимаете в службе, О’Ши, — холодно оборвал его Шэдде. — Попридержите язык. Офицерам я старшинам не полагается проводить внеслужебное время вместе, это
Командир взглянул на Кавана.
— Полагаю, вы полностью согласны со мной, номер первый, — заявил он, всем своим видом давая понять, что вопрос совершенно ясен и не подлежит обсуждению.
Однако Каван не понял его или сделал вид, что не повял. Он терпеть не мог Шэдде, его раздражала манера командира вечно изображать из себя невесть что.
— Не знаю, сэр, не знаю, — медленно ответил он. — Не думаю, что Саймингтон вообще способен с кем-то якшаться или перед кем-то заискивать. Он слишком хорошо воспитан. Он прекрасно относится к Грэйси, и тот отвечает ему тем же. Вот и все, ничего большего.
Шэдде повернулся лицом к Кавану и, навалившись на столик, уставился на первого помощника. Его зубы были крепко стиснуты, он не сводил с Кавана темных, сверкающих бешенством глаз. Наконец он встал.
— Пошли, главмех! Вернемся поскорее на корабль, а то мне еще скажут, что я не умею командовать этим проклятым корытом.
Пока растерявшийся Каван подыскивал какой-нибудь ответ Шэдде и Эванс ушли. Скрывая свое смущение, первый помощник вынул из ведерка со льдом бутылку шампанского.
— Хотите газированной водички, оставленной командиром? — спросил он и, не дожидаясь ответа, наполнил сначала бокал врача, потом свой. — Разъясните мне, ради бога, чем я его оскорбил?
— Ничем. Ну, может, были не совсем тактичны, только и всего. Скажем, о «хорошем воспитании», возможно, и не следовало упоминать.
— Вы так думаете?
— Все дело в том, что вы поддержали меня, номер первый, а я для Шэдде всего лишь паршивый костоправ из Дублина, некая пародия на морского офицера. И вот вы заступаетесь за меня, вместо того чтобы поддакивать ему, причем делаете это в тот самый момент, когда он излагает незыблемые традиции британского флота.
Каван нетерпеливо махнул рукой.
— Но как дико выглядит его замечание насчет Саймингтона и старшин! Сейчас ведь не тридцатые годы. Почему Джордж не может подсесть к ним и поболтать, если ему так хочется?
— Я-то целиком и полностью согласен с вами, — сказал О’Ши, — но Шэдде терпеть не может Саймиягтона — в этом все дело.
Каван осушил бокал и принялся рассматривать танцующих. Младший лейтенант танцевал все с той же шведкой. Она то и дело откидывала голову и весело смеялась, и Каван только теперь решил, что она очень хорошенькая.
— Да ну его к черту, этого Шэдде! — с сердцем бросил он.
— А вот и наш Питер Килли направляется со своей красавицей к нам, — вдруг сообщил врач. — Не иначе узрел шампанское.
— Привет! — воскликнул Килли, подсаживаясь к ним вместе с девушкой.
— Вы,
— Прошу прощения, сэр. Я видел, как уходил командир, и решил, что вам, наверно, будет интересно познакомиться с Гретой Гарбо. Грета, познакомься, пожалуйста, с моими закадычными дружками.
Он налил шампанского девушке и себе.
— Какой же ты глупый! — хихикнула девушка. — И вовсе я не Грета, а Анита. Скажите, все англичане такие глупые?
— Можете не сомневаться, — добродушно отозвался врач. — Все.
Саксофонист на оркестра начал какую-то новую мелодию.
— Как, ничего у него получается с этим дудением? — спросил О’Ши у Килли, кивком показывая на музыканта.
Килли снял руку с колена девушки.
— Неплохо — ответил он. — Даже очень неплохо.
Девушка подняла бокал обеими руками, поставила локти на стол и взглянула на Кавана.
— А знаете, — заметила она, — вы весьма и весьма недурны собой.
Каван смутился, но его выручил оркестр. Офицер встал.
— Перестаньте, — попросил он. — Пойдемте лучше потанцуем.
Замечание девушки явно ему польстило.
Вскоре к их столику вернулся Саймингтон, и офицеры рассказали ему, какой неприятный разговор произошел у них с Шэдде. Саймингтон сперва удивился, затем встревожился, а под конец рассмеялся и, бросив: «Невероятно!» — перевел беседу на другую тему.
Анита отыскала в ресторане одну из своих подруг, и за столиком снова стало весело. Они то танцевали, то принимались болтать, причем любой пустяк, почти каждое слово вызывали взрыв безудержного веселья. Часов около двенадцати вся компания отправилась погулять на какой-то сквер. Офицеры вызвались помочь Питеру Килли проводить девушек домой, не тот отклонил их предложение.
— Верное дело, — тихо сказал доктору Каван.
— Что вы там шепчетесь? — поинтересовался Килли.
— Так, ничего. Просто думаем вслух.
Офицеры попрощались с девушками, и такси доставило Кавана, О’Ши и Саймингтона на военно-морскую базу в Скепсхольме.
Подойдя к буфету, она почувствовала, что у нее закружилась голова, а каждый мускул лица онемел, словно на сильном морозе. «От виски, наверно», — подумала она. Элизабет не любила виски, но случай был слишком уж особенный. Она на конец написала письмо. То самое ужасное письмо, которое нужно было написать во что бы то ни стало.
Она с такой силой поставила рюмку на буфет, что у нее отломилась ножка.
— Какая ты глупенькая, Элизабет, — сказала она себе. Зачем такая сила!
Хорошо еще, что при этом не было Джона… Именно из-за таких пустяков между ними иногда происходили отвратительные сцены. Ну ничего, таких сцен больше не будет, потому что и ее-то самой тут больше не будет. Она взяла другую рюмку и с преувеличенной осторожностью поставила перед собой. Однако металлическая пробка словно сама слетела с горлышка бутылки и покатилась по полу. Ну и пусть, она потом найдет ее…