Охота за наследством Роузвудов
Шрифт:
– Пожалуйста, папа, я действительно этого хочу. Я больше ни о чем тебя не попрошу.
– Я не могу, Лили, – сказал он, и в его голосе я услышала нотки гнева. В моем присутствии он всегда старался подавлять его, но этот гнев продолжал кипеть где-то под поверхностью. – И вообще, разве я мало тебе дал?
– Нет! – заорала я. – Но я всегда хотела…
– Получить все, – жестко закончил он.
И при этом в его глазах было что-то такое, первый признак того, что что-то не так, ужасно не так, просто тогда я этого не разглядела. Я в гневе бросилась вон
– Ты всегда хотела получить все.
– Но если кто-то и сможет его найти, то я хочу, чтобы это были вы, ребята, – говорит Нонна, и ее ласковый взгляд заставляет меня вернуться в реальность. – Только, пожалуйста, будьте осторожны.
Я следую за ней и Лео к двери, за нами идут Куинн и Калеб. Нонна отпирает дверь и крепко обнимает Лео, затем меня, потом Куинн, которая неловко обнимает ее в ответ, а после заключает в объятия даже Калеба, которого она – я в этом уверена – никогда не видела прежде. Он стоит напряженно и неподвижно, ожидая, когда она отпустит его.
– И вот еще что, – добавляет она, торопливо зайдя за прилавок. Она возвращается, держа в руках классическое пирожное канноли с начинкой из сыра рикотта, взбитого с ванилью и шоколадом. – Майлз сказал мне, что завтра тебе исполняется восемнадцать лет. С днем рождения, Лили.
– О. – Я достаю телефон, и моя челюсть отвисает при виде даты на экране. Да, завтра у меня и правда день рождения. А я и забыла. – Спасибо, – благодарю я Нонну, беря канноли, и выхожу за дверь под недоуменными взглядами остальных. На мне все еще надето худи Лео. На улице слишком жарко для такой одежды, но мне кажется, что кожа холодна как лед. Завтра мне исполнится восемнадцать.
А значит, по закону я смогу унаследовать любую сумму, отписанную мне.
Эта мысль преследует меня, пока Лео выезжает с парковки и направляется в сторону «Плюща». Голова у меня идет кругом, когда я пытаюсь разобраться во всей этой истории и понять что к чему. Может быть, бабушка спрятала эти записки с подсказками, чтобы нарочно потянуть время? Чтобы мне исполнилось восемнадцать лет и никто не смог оспорить мое право или распоряжаться моей долей состояния как опекун? Но это подразумевает, что она знала, когда умрет, что невозможно, поскольку причиной ее смерти стал инфаркт. Возможно, именно поэтому ей и нужен был сообщник. Чтобы все подгадать к моему совершеннолетию.
И, если это и впрямь так, и поскольку завтра у меня день рождения, это должно означать, что то, что мы ищем, уже близко.
– Ты едешь не туда, – замечает Куинн.
Лео не отвечает, но видно, что костяшки его пальцев, сжимающих руль, опять побелели.
Куинн тяжело вздыхает, как будто в этот жаркий послеполуденный час ей совсем не хочется тратить силы на то, чтобы указывать Лео правильную дорогу.
– Эй, Щегол, – говорит она, тронув его за плечо.
Лео, похоже, даже не замечает ее слов, а вместо этого вдруг
– Какого черта? – кричу я, радуясь, что фургон не перевернулся.
Калеб взвизгивает, отброшенный в сторону на заднем сиденье, и содержимое его рюкзака вываливается на пол. Куинн вцепляется в боковину моего сиденья, чтобы удержать равновесие, а Лео тем временем жмет на газ.
– Сбавь скорость, – командую я, чувствуя, что сердце подпрыгнуло к горлу.
Но он не слушается, время от времени поглядывая в зеркало заднего вида. Мы мчимся к окраине города, в направлении, противоположном «Плющу».
– Лео, остановись! Ты едешь слишком быстро!
– Я не могу, – отвечает он, и его голос звучит сдавленно, как будто ему не хватает воздуха. Двигатель фургона между тем громко протестует, когда Лео начинает гнать его еще быстрее. – Кто-то преследует нас.
Глава 16
– Не смотрите назад.
Мы втроем поворачиваем головы и смотрим в заднее окно. За нами едет черный кроссовер. У него затонированные стекла, в которых отражается солнце, так что невозможно разглядеть, кто в нем сидит.
Я едва могу дышать.
– Как долго они преследуют нас?
– Думаю, от самой кулинарии, – отвечает Лео. Еще один резкий поворот – и мои ребра с силой врезаются в стену фургона. Куинн и Калеб стонут. – Вам лучше за что-то держаться.
– Держаться за что? – В голосе Калеба звучит паника, затем он вскрикивает, когда Лео резко сворачивает с шоссе в просвет между деревьями, на грунтовую дорогу. Земля здесь неровная, каменистая, местность покрыта лесом, дорога узкая, и я кричу, когда мы проносимся так близко от толстого ствола, что боковое зеркало отламывается.
– Черт, – бормочет Лео.
– Они все еще преследуют нас. Жми на газ! – требует Куинн.
– А я что делаю? Этому фургону сто лет в обед!
– Мы должны сдаться, – бормочет Калеб, сжимая рюкзак с таким видом, будто это единственное, что привязывает его к земле. – Может быть, они отпустят нас, если мы отдадим то, что им нужно.
– Мы не для того проделали такой длинный путь, чтобы сдаться, – возражает Куинн.
Я хватаю кусок карты Лео из держателя для чашек, в котором он оставил его.
– За этими деревьями проходят железнодорожные пути, за которыми начинается Криксон, – говорю я, пытаясь придумать план. – Если мы сможем выбраться из Роузтауна, возможно, где-нибудь в Криксоне мы от них оторвемся.
По лобовому стеклу хлещут толстые ветки, оно трескается, мы вопим, но Лео каким-то образом умудряется удержать руль и продолжает уворачиваться от деревьев.
– Они отстали? – спрашивает он.
– Даже не близко, – отвечает Куинн, и тут слышится свисток тепловоза, почти заглушающий рев двигателя. – Прямо как та херня в «Форсаже».