Охота за наследством Роузвудов
Шрифт:
Еще каких-то пять дней назад я бы не испытывала к этим троим никаких чувств. Куинн оставалась бы для меня просто девушкой со скейтбордом, с которой я ни разу не перекинулась ни единым словом, Калеб – совершеннейшим незнакомцем, а Лео – человеком, с которым я дала себе слово никогда больше не общаться. Но теперь… теперь они, я думаю, мои друзья. И от мысли о том, что они могут пострадать, мне становится не по себе.
– Все это полная жесть, – продолжаю я, когда никто не произносит в ответ ни слова. Ком в горле здорово мешает говорить. – Сперва я думала, что бабушка сделала это только ради меня. Типа чтобы отвлечь меня от горя. Но теперь это явно перестало
Это не совсем так. Я могла бы жить другой жизнью. Это жгучая правда, о которой я все это время молчала и которая касается отъезда матери, но, возможно, сейчас настало время выложить все.
– Это был очень драматичный монолог. – Куинн насмешливо улыбается.
И последний секрет остается при мне. Вероятно, к лучшему.
– Думаю, что выражу наше общее мнение, если скажу, что мы в этом деле заодно. Так что, если тебе хочется сыграть роль мученицы, дав нам возможность выйти из игры, из этого ничего не выйдет.
Я фыркаю, испытывая одновременно досаду и облегчение.
– Я пытаюсь спасти вас.
Куинн лукаво усмехается и играет мускулами.
– Разве я выгляжу так, будто меня нужно спасать?
Лео поднимает хоккейную клюшку.
– И мне это тоже без надобности. Тебе не отделаться от меня, Лили Роуз.
Я подавляю улыбку и поворачиваюсь к Калебу:
– Ты не обязан…
Он вскидывает ладонь.
– Я ценю, что ты предлагаешь мне выйти сухим из воды, – говорит он. – Но я остаюсь с вами. Послушайте, хотя вы и шальные ребята – взять хотя бы то безумие с поездом, – мы прикрываем спины друг друга. Думаю, именно поэтому бабушка Лили и свела нас вместе. Да, нам нужны эти деньги. Но дело не только в этом. – Он делает вдох и смотрит на меня. – Я никогда не рассказывал вам, как познакомился с Айрис. Это произошло прошлым летом, во время моей стажировки в музее. Посетителей было совсем мало, и я сидел в зале, где висят «Три цветка». Она присела рядом со мной. – Его взгляд становится отсутствующим. – Я, разумеется, знал, кто она, и был на нее зол, как будто это она была виновата в том, что моя мать погибла. ДТП, в котором погибла мать, произошло на выезде из Роузтауна, а Роузтаун бы не существовал, если бы не твоя семья. Оттого, что я на кого-то злился, мне становилось легче. Но я злился также и на самого себя.
Мне ужасно жаль его. Я знаю, каково это – хотеть переложить вину за смерть того, кого любишь, на чьи-то плечи, чтобы направить на него ярость. В моем случае я всякий раз винила саму себя.
Калеб вздыхает.
– Когда я был маленьким, мать часто говорила мне: «Будь смелым, Калеб». На детской площадке я не лазал по рукоходу и не прыгал на батуте, потому что боялся что-то повредить. Я отказывался ходить на дни рождения других детей, и поэтому у меня было мало друзей. Я всю жизнь избегал непредсказуемого. Того, что могло причинить боль. И поэтому не подпускал никого слишком близко. В тот день, когда я познакомился с твоей бабушкой, я был зол, потому что сделал то, что и всегда. Я разговорился с парнем, хотел подружиться, а потом пропал с радаров. Я всегда так поступаю. Люди сближаются со мной, а я боюсь ответить им тем же, потому что это кажется слишком рискованным.
– Ах, вот оно что – у тебя боязнь чувств, – задумчиво бормочет Лео. – Это паршивый
– Дело не только в этом. – Калеб смотрит на свои руки. – Мне хорошо удаются тесты, где нужно выбрать правильный ответ. Но для чувств и отношений нужна смелость. Я не могу быть смелым, как мне говорила мать. Мне слишком страшно, что я привяжусь к кому-нибудь, а затем он вдруг просто исчезнет из моей жизни. Когда мать погибла, эта боязнь усугубилась. Ведь что со мной будет, если это случится опять? – Он повышает голос, говоря громко, возбужденно. – Если кто-то, кого я полюблю, снова исчезнет? Мне кажется, снова я бы этого не пережил.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – говорю я, думая об отце.
Я была так зла на него и ушла в тот день, будучи уверена в том, что, когда вернусь, он будет на месте. Вот только он уже был мертв, когда я опустилась рядом с ним на колени в ванной. Мертв, когда я вызвала «Скорую». Мертв, когда они положили его на носилки и накрыли простыней, а его рука бессильно свисала. На его безымянном пальце блестело обручальное кольцо с гербом Роузвудов, а ногти посинели.
Это воспоминание так ужасно, что мне приходится проглотить желчь, подступившую к горлу. Калеб берет меня за руку, как будто ему все понятно, и сжимает ее.
– Лучше бы ты не понимала, – говорит он. – Я рассказал об этом Айрис, и она посмотрела на меня так, словно разделяет мои чувства. Она прислушивалась к каждому моему слову. Я признался ей, как я одинок. Признался, что у меня такое чувство, будто я подвел мать, что меня душит сознание того, что никто не знает меня по-настоящему, потому что я никого не подпускаю к себе. Что мне кажется, будто я в любую минуту могу исчезнуть.
Мне так хочется обнять его. Но вместо этого я сжимаю его руку в ответ.
– Она сказала, что понимает меня, – тихо продолжает он. – Что иногда держать людей на расстоянии бывает легче. Безопаснее. Но она заставила меня пообещать хотя бы попытаться сблизиться с кем-то. И сказала, что тоже попытается это сделать.
– Майлз. – Перед моими глазами встает его обиженное лицо. – Ты собирался попытаться сблизиться с ним.
– Он был таким смелым. Он просто подошел на вечеринке и заговорил, как будто знал меня много лет. И я подумал, что мы подружимся. Но я и его оттолкнул, потому что это было неизбежно. Если уж на то пошло, последние несколько дней дали мне для этого хорошую отмазку. Я мог бы продолжать поддерживать с ним контакт, если бы попытался.
– Тебе следовало это сделать, – заверяю я. – Он хороший человек, как и ты.
Калеб улыбается:
– Я знаю, что он хороший человек. Но я облажался, и теперь он меня ненавидит.
– Я могу с ним поговорить. Возможно, он послушает меня.
Калеб пристально смотрит на меня:
– В самом деле? Ты это сделаешь?
Я киваю, и он вздыхает.
– Нет, я должен сделать это сам. Мне надо научиться налаживать отношения, а не бежать от них. Мне надо… – Его голос срывается. – Думаю, мне надо научиться быть смелым.
– Бежать намного, намного легче, – тихо говорит Куинн. Судя по ее отсутствующему взгляду, она, возможно, думает сейчас о ком-то.
– Бежать не всегда плохо, – вступает в разговор Лео. – Поэтому мы и сидим здесь, лакомясь этими роскошными вкусностями, а не лежим связанные в задней части какого-нибудь фургона, принадлежащего тем, кто тоже охотится за сокровищем.
Я смеюсь, шурша упаковками снеков.
– Бабушка бы закатила глаза, если бы услышала, как ты называешь эти дешевые шоколадные кексы роскошными вкусностями.