Охота за наследством Роузвудов
Шрифт:
И, быть может, я испытываю легкое облегчение оттого, что Лео предпочел Дэйзи мне. Кажется, это у него привычка. А у Дэйзи, судя по всему, привычка ненавидеть тех, кто был ей раньше дорог.
Лео кладет на мою тарелку омлет с беконом, сыром, зеленым луком и кусочками поджаренного хлеба. Мой любимый, хотя я не понимаю, откуда он мог это узнать.
Калеб осторожно кладет кусок омлета в рот, будто тот отравлен. Его глаза загораются.
– Это вкусно! – говорит он, жуя.
– Да ладно! – смеется Лео, разрезая собственную порцию. –
– Мама научила? – предполагаю я.
Его улыбка гаснет.
– Нет, Нонна.
И тут меня вдруг осеняет. Я придвигаю к себе кусок его карты, затем снова перечитываю подсказку. Любимая закуска. Я вспоминаю день рождения бабушки, как она протянула мне тарелку с мясными закусками и сырами. «Попробуй салями, – сказала она тогда. – Это моя любимая закуска».
– Подсказка в кулинарии, – говорю я. Лео пристально смотрит на меня. Что-то мелькает в его глазах, как будто ему уже приходила в голову эта мысль.
– Тогда чего мы ждем здесь, поедая этот божественный омлет? – восклицает Куинн, прежде чем я успеваю задать Лео вопрос, и запихивает остатки своей порции в рот. – Поехали в кулинарию.
– Есть только одна загвоздка, – отвечает Лео. – Я уже несколько месяцев не разговаривал с Нонной.
– И бабушка знала об этом, – говорю я, жуя последний кусочек поджаренного хлеба. Я отодвигаю тарелку, поскольку на мытье посуды нет времени. – Поэтому она и спрятала это там.
Калеб хмурит брови.
– Ты думаешь, подсказка где-то в «Кулинарии ДиВинченци»?
Я киваю, повернувшись к Лео. Учитывая его нерешительность, не исключено, что он почти сразу нашел ответ. Что бы ни стояло между ним и Нонной, мы не откажемся из-за этого от состояния. Он тоже это понимает.
– У нас кончается время, – напоминаю я. Мы больше не можем тянуть.
Куинн слезает со стула и хлопает Лео по плечу.
– Пришло время для воссоединения семьи.
Глава 15
Когда мы подъезжаем к «Кулинарии ДиВинченци», с Лео происходит разительная перемена. По дороге он почти не открывал рта, и костяшки его пальцев, стискивавших руль, побелели. Когда я бросала на него взгляды с пассажирского сиденья, мне казалось, что у него вот-вот начнут крошиться зубы, так крепко он их сжимал. Он на грани нервного срыва.
И Калеб, похоже, тоже на взводе. Он сидит на заднем сиденье и молчит. И в этом не было бы ничего необычного, но от него исходит ужасное напряжение. Что-то тут не так. И раз оба парня в нашей команде расклеились, это значит, что мы с Куинн должны оказаться на высоте.
– Мы на месте, – тихо говорит Лео, как будто Нонна может услышать его, несмотря на расстояние. Он заглушает двигатель. – Возможно, мне лучше остаться здесь.
– И
– Нет, – одновременно произносим мы с Куинн.
Я смотрю на нее, и она чуть заметно улыбается мне.
– Это наше общее дело, – говорю я, приободрившись от ее поддержки. – Бабушка знала, что вы с Нонной повздорили, не так ли?
Лео кивает.
– Тогда она выбрала это место и эту часть карты специально для тебя. Чтобы дать вам возможность помириться. Ты должен пойти. Я знаю, что именно этого она и хотела.
– Она что, передает свои пожелания с того света через тебя? – бормочет Калеб.
Я свирепо смотрю на него, и он отодвигает дверь. Куинн вылезает вслед за ним.
– Лео? – настойчиво зову я, заметив, как его пальцы все еще держат наготове ключ зажигания, как будто он хочет запустить мотор и уехать. Я хватаю его руку и мягко сжимаю ее. – У тебя есть возможность все уладить до того, как станет поздно. Я… – Горло сдавливает, потому что я думаю о последних словах, которые сказала отцу и бабушке. – Я бы отдала все за возможность сказать то, что надо было, когда они еще были живы.
Какое-то время он молчит.
– Я так и не сказал тебе настоящую причину, по которой не пришел на похороны твоего отца. – Он произносит это так быстро, что слова почти сливаются воедино, и не смотрит мне в глаза. – Твой отец посоветовал моему вложить все деньги в «Ледовый зал», и, когда тот прогорел, мой отец винил твоего за неверный совет. Он не хотел, чтобы мы присутствовали на похоронах. Я понимал, что это неправильно, но не стал с ним спорить. Я считал, что не могу этого сделать. К тому же в том, что он вложил все в «Ледовый зал», была и моя вина.
Я вдруг чувствую стеснение в груди. Я не знаю, что сказать. Я знаю, что отец нажил немало врагов, но как люди могли ненавидеть его даже после смерти?
Смысл последних слов Лео наконец доходит до меня.
– В каком смысле это была и твоя вина?
– Когда отец думал, строить «Ледовый зал» или нет, он почти решил отказаться от этой затеи. Но я попросил его все-таки сделать это. Я думал, ну, не знаю, что это поможет мне попасть в НХЛ. И мой отец рискнул.
Лео наконец смотрит на меня, и теперь в его взгляде нет и следа обычной игривой веселости.
– После того как «Ледовый зал» прогорел и мы все потеряли, все и началось. Но поссорились они из-за меня. Часть вложенных в строительство средств дедушка и бабушка откладывали на мою учебу в университете. Он имел доступ к этим деньгам и использовал всю сумму, не спросив их. И не спросив меня. Они поверить не могли, что он оказался способен на такое. Все это произошло в конце прошлого лета. Зимой дедушка заболел и умер, и отец не позволил нам пойти даже на его похороны. На прощании с твоей бабушкой он и Нонна оказались в одной комнате впервые за весь этот год. И ты наверняка заметила, как он был зол.