Охота за наследством Роузвудов
Шрифт:
– Да, хорошо, что ее здесь нет, потому что это же ты испоганила ее именинный торт. – Лео берет упаковку шоколадных кексов и, развернув один из них, протягивает мне.
На мгновение я погружаюсь в воспоминания о том, как отец покупал именно эту марку кексов втайне от мамы, когда у меня был день рождения. Лео никак не может этого знать, но оттого, что он делает это именно сейчас, на глаза наворачиваются слезы.
– С днем рождения, Лили Роуз.
– С днем рождения, – повторяют Куинн и Калеб, когда я беру кекс.
Я делаю вид, будто задуваю свечу, затем откусываю кусок.
– Спасибо, что вы не бросили меня. – Я поднимаю недоеденный кекс. – Я желаю, чтобы завтра к этому времени мы все были миллионерами.
Лео таращится на меня.
– Нельзя произносить свое желание вслух. Господи, да ведь это самое первое правило празднования дня рождения.
Куинн чокается со мной собственным кексом.
– Ничего, вмешательство высших сил не будет лишним. – Она откусывает кусок, и ее измазанные шоколадной глазурью губы растягиваются в ухмылке. – Давайте найдем эти деньги.
Калеб и Лео тоже чокаются со мной кексами. Лео широко улыбается.
– Следующий год твоей жизни несет новое кодовое имя. С восемнадцатилетием, Бабуля.
Мне восемнадцать лет. Черт побери, я стала совершеннолетней.
Я съедаю последний кусок своего кекса, и мое сердце наполняется странным счастливым трепетом. Впервые за долгое время я чувствую себя так, будто нашла свое место.
– Думаю, я предпочитаю Лили Роуз.
Глава 18
– Сиди смирно, – бормочу я, обращаясь к Калебу и зажав в зубах иголку с ниткой.
Он недовольно фыркает, вытянув руки вперед, чтобы я могла укоротить рукава просторного вересково-серого блейзера, который мы купили в секонд-хенде. Последние несколько часов я перешивала прикиды, купленные там, с помощью моего дорожного набора для шитья. Как только я разделаюсь с его рукавами, мы будем готовы идти на бал-маскарад.
– Я и так сижу смирно, – бурчит он. – Разве копаться в поношенных вещах в течение двух часов – это недостаточное мучение?
– Не двух часов, а одного, – поправляю я.
Всего один час, в течение которого все они жаловались, выбирая самые уродливые вещи из имеющихся в магазине. Мне пришлось взять на себя роль стилиста. И я наслаждалась этим – когда выбирала наилучшие цвета, ткани и аксессуары, это напоминало мне, почему я вообще занимаюсь этим. Я хочу поступить в Технологический институт моды. Найдется ли для меня место в «Роузвуд инкорпорейтед» или нет, я найду способ работать в индустрии моды. Это моя мечта.
Я выбрала изумрудно-зеленое платье с оборками – увидев его, я сразу же вспомнила бабушку. Оно немного тесновато, но сегодня я подкрепилась только сэндвичами с яйцом, так что это ничего. К тому же оно закрытое, так что под ним не виден рубиновый кулон, и я нашла золотистые туфли на высоких каблуках, безупречно дополняющие мягкий шифон. А слева на талии я добавила маленький карман, чтобы прикрыть прореху
– Готово. – Я завязываю конец нитки и проверяю, что оба рукава имеют одинаковую длину. Лео паркует фургон в гавани в тени деревьев.
– Зря ты не дала мне купить ту оранжевую рубашку, – говорит Лео, когда мы выходим из фургона под закатным небом, раскрашенным розовым и золотым. – Эта колется.
– Тогда бы ты был похож на морковку, – говорю я.
Куинн и Калеб согласно хмыкают.
– Может, мне хотелось быть похожим на морковку, – бормочет он.
Я не могу даже смотреть на него, не заливаясь румянцем. Когда я выбирала для него черные брюки, классическую белую рубашку и золотистые жилет и галстук, я не думала о том, как он будет выглядеть, а думала только о том, что вещи подойдут ему по росту. А затем он вышел из примерочной.
И я почувствовала, что не могу дышать. Как будто из легких вдруг выкачали весь воздух. На несколько секунд мозг словно отключился. Только игривый голос кассирши помог мне взять себя в руки и оплатить покупки кредитной картой, которую отец Калеба дал ему только на крайний случай, после чего мы спешно убрались из магазина, прежде чем она успела раздеть его своими плотоядными голубыми глазами.
После этого мне весь день было не по себе. Я еще никогда не западала ни на одного парня, никогда не общалась с парнем так близко, чтобы он пробудил во мне такие чувства. Но теперь, после того как меня минувшей ночью вдруг обуяло желание поцеловать Лео, после того как я утратила ясность мыслей, когда он вышел из примерочной, после того как я весь день вспоминаю, как он выглядел в музее, улыбаясь мне в окружении картин, мне очевидно, что это не просто преходящее чувство.
Но сейчас это совсем не то, о чем следует думать. Сегодня вечером мне надо держаться.
– Мы должны встретиться в подсобке с моим коллегой, – говорит Куинн, широко шагая в бордовом брючном костюме, который я нашла для нее. Брючины ей немного длинноваты, но я ничего не могла с этим сделать, потому что у меня закончились бордовые нитки. – Он проведет нас внутрь через кухню.
– А он не скажет твоей матери? – спрашиваю я.
– Нет, – отвечает она.
Мы стараемся держаться в тени, огибая заднюю часть «Плюща».
Главная парковка заполнена людьми в эффектных вечерних нарядах.
– Он не подведет. И поверь, никто из тех, кто работает здесь вечером и ночью, не захочет отрывать мать от дела. Она и так уже раздражена из-за того, что я увильнула от работы, использовав какую-то дешевую отмазку. А поскольку ей надо будет сосредоточиться на том, чтобы все шло безупречно, она будет сверхзанята весь вечер и ночь.
Мы останавливаемся возле мусорных баков и двери на кухню, ощущая интересную смесь запахов. Коллега Куинн еще не подошел. Сам бал начался только десять минут назад, и толпы нарядных людей в масках прошли под аркой, увитой плющом, который и дал этому заведению название. Здесь так много народу, что вряд ли нам будет трудно раствориться в толпе, тем более что наши лица закрыты масками. Но проникнуть в бальный зал – это только полдела.