Охотник
Шрифт:
— Стоит. — Вигдис обернулась, заглянула ему в лицо. — Говоря исключительно теоретически… Это было бы самое малое, что я могла бы для тебя сделать, чтобы отплатить за дом.
— Ты ничего мне не должна, — сказал Гуннар. — К тому же я был не один.
— О них я тоже подумаю. — Она улыбнулась. — А обо мне не стоит беспокоиться, да и о себе не переживай. Кто бы там ни убил судью, трое одаренных могут подтвердить, что все мы были слишком пьяны, чтобы выйти из дома, и не смогли бы прицелиться. Все обойдется.
Она длинно, неровно вздохнула и ткнулась лицом ему в плечо.
— Но
Гуннар прижал ее крепче.
— Я тебя ему не отдам.
— Ты не сможешь ходить за мной вечно.
— Я смогу его найти. Чтобы ты не боялась.
Но если говорить начистоту — не раньше следующего трупа. Просто потому что след давно простыл. Любой из завсегдатаев «Шибеницы». Любой из тех, кто знал, что там собираются одаренные наемники. Любой из тех, кто оказался бы достаточно хитер, чтобы найти способ втереться в доверие, чтобы оглушить и связать. А потом — боль и кровопотеря мешают плести точно так же, как мешают драться. А, может, ритуал, забирая силы, забирает и возможность плести? Надо будет поинтересоваться у Эрика. Или написать матери, повиниться, и спросить у нее? Впрочем, что ему это даст?
— Не вздумай. Тогда я буду бояться и за тебя. Лучше уедем.
Гуннар усмехнулся, погладил ее по волосам.
— Непременно. Его степенство нас берет?
— Да, через два дня выходит… Плевать на него, уедем завтра. Сегодня. Сейчас. В столицу, куда угодно! Пусть все утихнет. Я боюсь.
— Договоренности надо выполнять. Кто наймет человека, который не держит слово?
— Память людская коротка. — Вигдис подняла лицо. — Мир большой. Найдется место и работа.
— Я никогда не разрывал договоренностей. Не сделаю это и сейчас. Мы уедем из города через два дня. Потом, если хочешь, задержимся в столице ненадолго.
Надолго не получится. Жить там дорого, а остаток его сбережений так и лежит в подвале Ингвара.
— Можем поискать кого-то, кто идет не в Белокамень, и потянуть время до возвращения. Только наниматели там чаще ищут мечи, чем дар.
Столица — это не Солнечный, где нет ничего интересного, кроме университета. Из столицы мало кто хочет уезжать, и если в Белокамне купцы перебирают мечами, то там выбирают среди одаренных.
— Договоренности… Ты никому ничего не обещал!
— Ты обещала за нас обоих. Что с тобой творится? — Гуннар покачал головой. — Ты никогда не нарушала слова. И никогда не теряла рассудок от страха.
— Теряла, — она слабо улыбнулась. — Только не за себя. А сейчас…
Она обхватила себя руками за плечи, отвернувшись.
— Глупо, ты прав. Зря вы не пустили меня посмотреть. Может, увидев, я бы поняла — тело и тело, как будто это первый покойник на моем веку. А теперь мерещится всякое…
— Мне точно будет мерещиться, потому что посмотрел, — буркнул Гуннар. — Мухи и опарыши.
Ее передернуло.
— Но покойники точно ни за кем не придут. — Гуннар снова ее обнял. — А от живых я смогу тебя защитить. Только не ходи без меня одна. И не пускай в дом чистильщиков. Тебя нет, и вся недолга.
— Ревнуешь?
Он усмехнулся.
— Нет, я был просто
— Прости, — Она потерлась затылком о его плечо. — Но от вас едва ли искры не летели. Еще немного — и полыхнуло бы.
— А так искры полетели от меня.
Она тихонько рассмеялась. Развернулась, глядя в глаза.
— Нежели ты думаешь, что кто-то может с тобой сравниться?
— Наглая, бессовестная лесть, — снова усмехнулся Гуннар. — Но, кроме шуток. Эрик боится, что они подчинят разум и узнают, как на самом деле вы прошли в Белокамень. А…
Он осекся. Обещал же молчать.
— А это знают только чистильщики, и за ними они пришли не просто так, — задумчиво произнесла Вигдис.
— Я этого не говорил.
— Конечно. — Она начала загибать пальцы. — Эрик с Ингрид не испугались тварей, когда я готова была удирать со всех ног. Они знали про небесное железо и насколько горяч должен быть огонь. И узнали, что подходят чистильщики, когда их не было видно. Только черное облако, такое же, в которое ушли мы, и я никогда в жизни не встречала такого плетения. Где бы еще они могли узнать все это?
Она помолчала.
— Но я не хотела бы, чтобы моих друзей забрали чистильщики. Как и стать причиной этого.
— Потому не пускай их в дом. И не ходи одна.
— Не буду, — кивнула Вигдис. — Но тогда тебе придется сейчас пройтись со мной на рынок. Вчера мы уничтожили половину запасов в кладовой. Сегодня я даже думать не могу о еде, но ведь будет и завтра.
— Пойдем, — кивнул Гуннар.
Все равно делать толком нечего. Все его вещи по-прежнему умещались в одной сумке, так что собираться в дорогу не придется. Хоть будет повод не сидеть на одном месте.
— А если ты действительно думаешь, что начнет мерещиться что попало на ночь глядя, у меня есть маковый настой. Эрик давал. Помогает, спала как убитая.
Гуннар кивнул.
— Подумаю.
На вкус этот настой — гадость редкостная, он пробовал.
Вернувшись с рынка, он обнаружил, что глаза слипаются и так, хотя до ночи было еще далеко. Видимо, сказалось напряжение прошедшего дня. Гуннар едва не заснул сидя у камина с книгой, что с ним не случалось со времен учения — попробовал бы кто не заснуть над наставлениями о правилах поведения отроков. Что нашло на него сейчас, он совершенно не понимал, но довольно быстро сдался. Впрочем, маковый настой Вигдис ему все же налила, и Гуннар не стал спорить. Чтобы не проснуться посреди ночи и не таращиться в потолок, перебирая в голове дурные мысли. Будет еще день, чтобы подумать обо всякой гадости.
Разбудил их снова стук в дверь. Гуннар подумал, что это уже становится дурной традицией. Просыпаться с тяжелой головой — в этот раз, правда, от мака, а не с похмелья — под грохот и требования немедленно открыть.
— Погоди, — сказал он, влезая в штаны. — Если это чистильщики… Давай, я спрошу, кто и чего надо.
С мечом наготове. Мало ли.
Вигдис не возражала, накинула платье, не став возиться ни с поясом, ни со шнурками.
— Я с тобой. Если вдруг решат сами открыть.