Охотники за курганами
Шрифт:
На пятый день езды Сеньке, отличившемуся в поисках князя, молчать и есть — надоело. Вот он и заговорил, уже не вникая — слушают его али — нет.
СКАЗ СЕНЬКИ ГУБАНА ПРО СЧАСТЛИВОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ КНЯЗЯ ГАРУСОВА СО ТОВАРИЩИ ИЗ ПОДЗЕМНОЙ ТЮРЬМЫ
— А оно как было? — заговорил вдруг Сенька, отеревши рот рукавом полушубка после чарки водки да куска вяленой белорыбицы. — Когда услыхали, что Ваше сиятельство внизу изволит пребывать, в полном уме и здравии, старец Вещун велел нам пилить деревья… И пилить — аж двести стволов! Ну, мы напилили.
— Прием не новый, — зевнув, проговорил Колонелло. — Его применял еще Ганнибал, когда шел воевать Рим. Камень нагреть, потом резко охладить… Не выдерживает камень…
Сенька постеснялся ученого посланника толкнуть локтем. Он же вел рассказ! Сенька! Но голос возвысил:
— Да, Ганнибал… Но у нас вышло лучше! От того треска вдруг образовался большущий провал в землю! Лопнула гранитная горушка! А в том провале — смотрю: стоит Их сиятельство и улыбается… Правда, поначалу я его не узнал — больно бородат был князь… А ведь все до того — как было? Есть у меня собака… Альмой кличут… старая уже, а нюх имеет — необычайный… унюхала, что под землей… под камнем! — людским живым духом пахнет! И мне кричит: «Хозяин! Подь сюды! Не тех ли человецев ты ищешь?» Ну, я, конечно, подхожу к щели в земле, тоже нюхаю и говорю Альме: мол — тех ищу…
В возке засмеялись. Даже Вещун улыбнулся.
В ногах Сеньки, прикрытых медвежьей полостью, показалась собачья морда с необычайно печальными глазами. Услыхала — свое имя…
Артем Владимирыч шевельнулся, подсунул собаке руку. Альма облизнула пальцы князя, зевнула и опять скрылась под полостью…
— Я в тот провал как покатился, — продолжал Сенька, — думал без ребер останусь! Но — ничего! Народ намерился было орать мне приветствие, да Их сиятельство изволило народу кулак показать. И правильно! Там китаезы в десяти верстах бегают, а мы тут «Ура» кричать станем? Нельзя так, нельзя…
Артем Владимирыч заворочался — устал лежать. Сел. Ухмыльнулся словам Сеньки. Когда у них над головой со страшным грохотом разошлась гранитная плита, солдаты попадали ниц. Да и сам князь, чего греха таить, вдруг подумал, что все же — грешен и за ним уже пришли — в рай, не рай, но — забирать… В пролом хлынул поток свежего морозного воздуха, и солдаты пробовали кричать. Не получилось — кричать. Последнюю неделю ели только по горсти каши в день… А хороша собака у Сеньки Губана. Ох, хороша!
— Выпить, что ли? — вслух спросил князь. — Ты что будешь, Колонелло? Винца тебе припасли…
— Водки буду, — Колонелло приподнялся и сел. — Привык уже…
— Благословляю, — довольным и мягким голосом поощрил страждущих Вещун.
Сенька Губан зазвенел склянкой с водкой.
— Что же вы так, по-мужицки? — укорил седоков Вещун. — Кучер! Труби привал!
Кержак-возничий вдруг засвистел на всю степную прибайкальскую полосу страшным посвистом. Обоз немедля стал замедлять движение…
Встали.
— Сенька, — попросил Вещун, —
Князь пристально посмотрел на старца, но промолчал. Колонелло забеспокоился.
— На следующем привале, утром, — начал старик без предисловий, — вас встренет отряд воинской команды, присланный сюда лично Императрицей… Они возьмутся сопровождать обоз до самого Иркутска, а мои люди… они уйдут влево, по Забайкалью… Так надобно, княже.
— Понимаю, — ответил князь. — В руке его была зажата латунная, оловом облитая солдатская кружка с водкой. Артем Владимирыч смотрел на водку. Колонелло смотрел в щель меж пластов кошмы, что образовалась, когда туда вылез Сенька.
— Меж тобой и этим господином — Колонелло — я не судия, — продолжил тихим голосом Вещун. — Но если есть меж вами разногласия, то я готов именем Божиим да по обычаям православным, по наказам древним — их разрешить.
— Тут у нас, — князь кашлянул, — образовался спор: есть ли право у Колонелло на часть сокровищ? Ибо выдай я ему его спорную часть — как же буду я чувствовать себя перед очами моей Императрицы? Ибо ее повелением только она и станет распорядителем нами найденного…
— Я претендую, — быстро сказал Колонелло, — на часть того клада, что был найден лично мною у озера Алтынколь. Сие было сделано по моему знанию тайны…
— Велика ли та часть золота? — спросил Вещун.
— А сколько не жаль будет вашей милости! — зло отозвался Колонелло.
Рядом с Соймоновским возком завизжали полозья крытой повозки Егера. Егер просунулся в щель меж кошмами.
— Звал, барин? — спросил Егер, сияя красной рожей.
— Я звал тебя, — ответил Вещун.
Рожа Егера побледнела.
— Подай мне суму с бумагами князя, — велел Вещун, — да подай тот кожаный мешок… Ну, ты знаешь…
Егер, шепотком матерясь, вернулся к своему возку. Через короткое время просунулся снова — с просимым.
— Иди, отдохни теперь с Сенькой, — распорядился князь, — нас пока не тревожь…
Шаги Егера заскрипели, потом повозка его продвинулась вперед и стала в снежной целине.
— Вот этот кожаный мешок с драгоценностями кургана Нигирек, пропавший было в замятие боя с кощиями, и тобою, Колонелло, или Герберговым спрятанный в тайник вагенбурга, был найден моими солдатами, когда у холодного озера в пещере мы ломали тот вагенбург, — пояснил Вещуну князь.
— Я помню сию неказистую историю с убийством под этот случай покражи двух русских солдат, — сказал Вещун.
Колонелло внезапно поднес ко рту кружку водки и выпил ее залпом. Занюхал выпитое русским способом — об рукав тулупа.
— Все имеет цену в этом мире, — сказал Колонелло, переведя водкой взбодренный дух. — Но вы — у себя в стране. Грабьте меня.
— Солдаты Веня Коновал да Сидор Бесштанный, — холодно изрек Артем Владимирыч, — все равно должны были быть казнены. За нарушение правил похода. Ты, Колонелло, лишь продлил им жизнь, да потом сам исполнил палаческую обязанность.
— Таким образом, — вступил в жесткую беседу Вещун, — зло воровской покражи драгоценностей с тебя, иноземец, снято… Дабы долго не морозить лошадей, закончим наш спор сейчас… Тебе, Колонелло, на свою родину вернуться никак нельзя…