Охотники за курганами
Шрифт:
Митрополит поднял левой рукой посох, а правой начал класть кресты перед князем, бормоча нераздельно молитву.
— Кереметь твою прабабушку! — выругался на молитву, заговаривающую бесов, Артем Владимирыч. — Если ты меня не благословишь сей минут, через три года здесь станут подметать пол сутаною враги нашей Матери — православной Церкви! Католики! Тебе что — решкрипт матушки Екатерины в очи сунуть? Я суну!
Митрополит сразу умолк. Повернулся к князю спиною и глухо спросил:
— Грешен?
— Грешен, — ответил князь.
— Бог простит твои прегрешения, сын мой. Что ты там болтал про католиков подлых?
— Прости, отец, сорвалось от нервозности души, — немедля выговорил князь Андрей и опустился на колени.
Митрополит, пряча в седой бороде ухмылку, строго прогудел хриплой от холода и согревающего пития глоткой:
— Встань, княже… Заслуг у тебя более чем грехов. Знаю то от праведного лица. Понеже одного тебя, по молодости лет, в поход, о коем ничего и знать не хочу, пустить тебя не могу. Олексий!
Из-за темного придела к малому иконостасу вышел детина в рясе черного монаха, ростом и телом, почитай, поболее князя. Поклонился поясно.
— В краях неведомых, — продолжал гудеть митрополит Сибирский, — понадобится тебе, княже, отрок, что не токмо молельный устав ведает, но и пушку сможет утолокать зарядом. С тобой Олекса пойдет. Так я решил. А Церковь православная сие мое решение утвердила! Засим — отпускаю тебя с миром!
Митрополит вновь повернулся лицом к иконам. Олекса, подсмыкнув рукава рясы, пошел впереди Артема Владимирыча, как бы указывая ему путь.
Или охраняя грехоочищенного от дьявольского наскока.
Глава 10
В канун обеденного часа Джузеппе Полоччио, услышав, как во дворе фактории враздробь застучали по бревенчатому настилу конские копыта, вскочил с лежанки и подсунулся к мутной слюде окна. Точно — подъехали. Джузеппе глядел, как фактор Брага, вчера нанятый им в конюшие, отворачивая похмельную харю, берет поводья у Александра Гербергова. Второй всадник — высокий, здоровый детина в поношенном офицерском мундире — вымахнул из седла, не дожидаясь стремянной услуги. Он бросил поводья на снег и первым, вольно стукая каблуками по бревнам крыльца, зашел в сени. Александр Гербергов, сунув Браге денежку, поспешил за детиной.
— Головорез ведь, а? — спросил сам себя Полоччио по поводу детины и сам же ответил: — Как есть — головорез! Таких bandidosв экспедицию брать не стану! Одного меня хватит!
В сенях спешащие на разговор люди несколько задержались. Слышались приглушенные голоса. Потом в дверь покоя ученого посланника постучали уверенным кулаком.
Джузеппе Полоччио крутнул шеей и поморщился. Гербергов бы так хозяйственно не стучал.
— Войдите! — крикнул Полоччио и расставил ноги.
Первым вошел все же Гербергов. Он поклонился западным уставом, покачав перед собой теплую, с шерстяным подкладом шляпу. Выпрямившись, шагнул в сторону:
— Позвольте, Ваше степенство, представить вам майора Гарусова!
Представленный Полоччио детина, сильно нагнув голову в низком проеме двери, шагнул в комнату и выпрямился. Он, видимо, считал, что, наклонив голову перед дверным косяком,
Ученый посланник сдвинулся так, чтобы свет из обоих окон падал на вошедшего.
Майор Гарусов одет был в грубо штопанный мундир русского артиллериста, но вместо форменной треуголки на голове имел волчий треух. Что же, ссыльному так можно. Полоччио знал, по тайному слову Гербергова, что майор был в статусе ссыльного и свого княжеского звания был лишен. Сие униженное состояние будущего проводника и командира над черным экспедиционным людом Полоччио устраивало. Но вот некая наглота в натуре майора обязывала к сторожению.
Вестимо было Джузеппе Полоччио, что русский ссыльный люд в Сибири, плюнув, бывало, на Государевы законы и на живот свой, поднимался на разбой и, поимев лихом добра и денег, бежал аж до Индии. В Индиях таковые, не скукожась, объявляли себя русскими купцами и жили вольготно.
Однажды на египетском побережье Полоччио, тогда еще прозванием Колонелло, встретил такого наглого негоцианта славянской наружности, но аж с фирманом индийского раджи! Тот владел двумя быстрыми корветами при двадцати пушках, много пил дрянного египетского вина, еще больше дрался и умудрился выиграть у Колонелло триста золотых дирхемов в шулерском карточном раскладе.
Ученый посланник противу желания допустил на лице улыбку в сторону майора, но быстро погасил ее.
Утвердится такой вот ссыльный майор на должность при научной экспедиции Джузеппе Полоччио, отведет возы с припасами на пять дней пути в степь, а там ватажно отрежет лишние ему головы и утечет в Индию.
Туда, в Индию, уже в Сиберии узнал Полоччио, всего-то три месяца ходу с обозом. А при беглости ситуации можно достичь гиндукушского прохода и за два месяца.
Пауза представительства затянулась.
Тут ссыльный русский майор, нежданно испустив вопль, пал на колени и принялся бить лбом об доски вершковой толщины под ногами Джузеппе Полоччио.
Немой повар франк с перекошенным лицом выскочил из кухни. В руке его был длинный нож.
— Ваше степенство, — высоким, кликушеским голосом причитал ссыльный майор, — не губите жизнь мою! Возьмите, заклинаю вас Марией Девой, возьмите меня в команду! Рабом вашим стану до скончания живота своего! Не губите! Возьмите!
Гербергов утопил подбородок в кружевах камзола. Вот же черт! Прямо лицедей князь Гарусов! Да что там лицедей! Скоморох, ей-ей! Но так падать перед Полоччио они с князем не договаривались. Видимо, князь Гарусов точно уловил к себе гадкую неприязнь на лице ученого посланника Джузеппе Полоччио. Теперь выпаривает у итальянца на грош — пятаков! Ох, князь!
Гербергов кашлянул вниз, в сторону стоящего ломаной скамейкой князя. Тот не услышал намекающего кашля — безутешно плакал. Тогда Гербергов снова поклонился Джузеппе Полоччио и с сострадательной торопливостью пояснил:
— У ссыльного майора в метрополии остались родители, семья. Ежели он вам сумеет польстить, Ваше степенство, в вашем многотрудном деле, то смеет надеяться на покровительство ваше перед нынешней Императрицей в просьбе о возвращении в лоно своей семьи.
Полоччио прямо глянул в синие глаза Гербергова. Тот не сморгнул, а подтвердил, выдавив на язык грубую латынь, узаконивая внезапную догадку немо вопрошающего Полоччио: