Охотники за курганами
Шрифт:
— Так точно, господин, это есть ваш раб будет. Это есть — страна Московия, Россия, что равно есть — Тартария!
Джузеппе махнул рукой повару — уйди, телохранитель! Потом наклонился над детиной в мундире майора и легко потрепал его по плечу:
— Вставай, майор! Будем говорить, будем кушать!
Гербергов заподозрил по тембру голоса Полоччио, что тот вроде как понял игру князя и осмелился смазать это подозрение:
— Подымайся, майор, — грубя русский говор, прикрикнул Гербергов. — Все плачи потом, сначала — дело!
За стол сели благообразно. Ученый Полоччио сел спиной к окнам и посадил рядом с собой Александра Гербергова. Супротив них, спиной к дверям, как бы под особый пригляд, сел ссыльный майор. Повар-франк быстро уставил стол холодными заедками из местной рыбы. На горячий стол у него в плите доспевали два глухаря, политые водкой для томления мясов.
Полоччио, изящно разбирая серебряным ножичком и вилкою вареную рыбину, старался не смотреть, как майор ломает толстые куски рыбы руками и сует их вместе с хлебом в рот. Да, Тартария!
Гербергов тонким пластом резал холодную оленину, свертывал ломтик мяса совочком, цеплял на тот совочек моченую морошку и с томным причмокиванием отправлял вкуснятину в рот.
В сторону князя он старался не смотреть. Боялся Гербергов, что князь Артем, совсем развольничает и смажет всю тонкую, Герберговым налаженную игру с подозреваемым в шпионстве и воровском, иезуитском действе ученым посланником.
Ну, вот так и деется! Фема его забери!
Так страшно ругнулся про себя Александр Александрович, когда на легкое замечание Полоччио об ожидании второй половины нужной для похода карты князь Артем, не утерев от жирной рыбы правой руки, просунул ее за подклад мундира и вытащил оттуда закатанный в грязный шелк длинный и круглый деревянный пенал.
— Сию безделицу ожидали видеть, Ваше степенство?
Полоччио помедлил, потом потянулся за пеналом. Взял, отбросил обрывок шелка на пол, осмотрел пенал со всех сторон.
— Вчерась, при битве с разбойными джунгарами, — жуя рыбу, невнятно проговорил майор Гарусов, — сие устройство взято мною на саблю у главаря джунгар. Главарь мною тоже взят и куплен в рабы. По обычаю, — тут глаза майора блеснули. — И всю сотню его я себе взял. Пригодятся наемники при походе. Есть живая сабля — всегда есть мертвый человек!
Полоччио, не обращая внимания на последние слова русского ссыльного, быстро встал и прошел в комнату, служившую ему кабинетом и спальней.
Что пенал был крепко душист, не благовонен и грязен, его не трогало. Полоччио внимательно осмотрел укупорку пенала. О системе укупорки тайной почты в государстве Син иезуитские учителя его предупреждали особо.
Пенал по торцам, как полагалось, был залит смолой. Лак или смола — ладно, это не главное. Главное — что внутри. А внутри пенала должен был плавать в бараньем или свином прокопченном
Полоччио взял острый нож, соскреб им лак у краев круглого тубуса, поддел край крышки ножом. Крышка не поддалась. Полоччио внезапно вспотел. Постукал пеналом об стол. Внутри не булькало, не постукивало. Что же? Либо его посадили на длинную ложь, послав с обманом в далекую страну для самостоятельной игры, из которой теперь с выигрышем уже не уйдешь. Либо пенал имел еще какой фокус? Или — был вскрыт подлым русским майором?
Полоччио открыл дверцу голландской печи, сунул руку над угольями. Ладонь бил жар. Тогда вместо руки Полоччио сунул на угли пенал. Недолго погодя, с края пенала закапало черное вонючее вещество. Полоччио быстро вынул начавший гореть деревянный тубус, снова подклинил острым лезвием ножа крышку. Крышка неожиданно выпала, и на бархатные штаны ученого посланника хлынуло густое, мерзкое вещество коричневого цвета. Вместе с веществом на колени скользнул и второй, нутряной пенал.
Полоччио перевел дух. Оглянулся на закрытую дверь. Потом осторожно, оставляя на скребеных ножами половицах жирные пятна, подошел к двери и прислушался.
— Я тебя, олух царя небесного, по дороге закопаю, — гудел голос Александра Гербергова.
Виноватый голос ссыльного майора в ответ бубнил:
— Ну, простите! Ну, простите, Ваше Превосходительство! Молодой я, паркетным казусам не обучен!
«В дороге точно надо этого русского закопать! — вдруг весело подумал Полоччио. — Карта есть! Особинное предписание мне содействовать, рукою российской Императрицы меченное, у меня есть! Как на зимовье встанем, когда я соотнесусь с проповедниками Святого учения Христовой католической веры, что взяли верх над другими конфессиями в государстве Син, Тогда и каюк ссыльному побродяжке».
Уже успокоившись, Полоччио подержал над огнем внутренний пенал. Так же закапала на уголья, возбуждая огонь, вонькая смола, так же немедленно, поддетая ножом, отлетела крышка пенала. И на стол выпала туго увязанная кожаной вервью, плетенной в косу, долгожданная карта.
Полоччио развязал вервь, развернул портулану и ошалел. Подобной точности карту в этом подлунном мире мало кто видал!
Довольный собою и открытием карты, Полоччио вышел в обеденную залу, неся в руках графин с водкой.
Сел за стол, себе налил вина, а гостям — водки. В махонькие рюмки — из-за огненности местного напитка. Не обращая внимания на унылого ссыльного майора, ученый посланник заговорил с Герберговым на латыни.
— Почему это ссыльный раб изображает из себя невинную девицу? — так прозвучал вопрос Полоччио.
Гербертов сурово глянул на опущенный лик майора и ответил на грубой латыни же:
— Боится вам не услужить, боится быть не понятым. Он разве знает просвещенные законы? Вот и переживает за азиятское свое незнание!