Охотники за курганами
Шрифт:
— Стало быть, сперли добро иноземцы клятые, Ваше сиятельство, — пряча голову вниз, доложил тем утром князю старший из соглядатаев, Колька Рябый, волгарь из-под Шахуньи. — Не уберегли мы царское добро.
— Глядеть веселей! — приказал ему Артем Владимирыч, дал серебряный рубль и по-немецки, но матерно охаял всех иноземцев.
Теперь пристало время по квиткам вывести темное дело наружу.
— Гуря! — рявкнул князь. — Это как надо понимать?
В списке Гури, и в том списке, что он приготовил для князя,
— Чего ты мне указуешь аглицкий налив? Русского налива, подлая свинья, не разумеешь? Кого обмишулить наладился? Покажи сосуд!
Гуря достал из-за спины мешок грубой лубяной работы. Вытянул из мешка чашу медной ковки, годную, при обиходе царя, разве что на ноги полить. И не на шесть пинт была та чаша, а как раз на половину объявленной меры. Гуря же и приготовил чашу специально для проверки познаний подлого князя. Промахнулся!
— Гербертов оценивал, я только писал! — сглупил иудей, закрываясь локтем от тяжелого кулака князя.
— Ты у меня доворуешься! — стукнув повторно и точно в нос — для крови, спокойно сообщил Гуре князь. — Распну на древе! Давай настоящую чашу!
На шум из вагенбурга выскочил Гербертов.
За дни похода он изменился. Это был уже не холеный петербургский антиквариус, а охудевший мещанин с разорного московского посада.
Сзади присвистнули. Князь оглянулся. Егер, вместо того чтобы покрикивать на обозников и тянуть веревки, приматывая барахло, сидел рядом на пригорочке и вертел кистенем.
Гербертов тоже услышал свист Егера и впился глазом в блистающий круг кистеня. Он поспешно закрылся рукою и юркнул назад, за облупленное железо вагенбурга.
Подождав для приличия, на траву вышагнул ученый посланник. За ним волочилась шпага.
Пришла как будто пора определяться, кто на походе — главный.
Князь метнул под ноги Полоччио медную чашу. Тот увернулся, продолжая надвигаться на князя.
Гуря тотчас спрыгнул с арбы и отбежал в сторону.
— И меру, и вес добытого, майор, — скучно проговорил Полоччио, снимая шляпу и трогая эфес шпаги, — станем считать в безопасном месте. А сейчас, при движении, нечего устраивать ревизию. Или я не прав?
— Будешь прав, Ваше степенство, ежели покажешь мне сейчас же тот кожаный мешок, что по ночной темени укрыли от меня за рессорами вашей железной повозки. Мне на то указано доподлинно.
Полоччио немедленно поднял брови вверх. Оглянулся. Князь тоже посмотрел в ту сторону. Шпага ученого посланника скучно покинула ножны, и клинок изготовился измазаться в сладко-соленой красной жиже.
Не проспавшиеся еще от ночной выпивки, щедро выделенной иноземцем, рабичи Полоччио — Веня Коновал и Семен Бесштанный — вылезали задами из-под вороха сена, насыпанного для спанья между колесами «сундука».
Артем Владимирыч понял, кто
— Майнай назад шилом! — заорал пьяницам со своего пригорка Егер, но припоздал.
Парни с похмелья не могли солнца разглядеть, не то что узкий сверкающий кусок стали в руках иноземного хозяина.
Полоччио полоснул Веню вверх по животу, вытряхнул внутренности, с тем расчетом, чтобы при развороте поддеть острым жалом под горло и Семена Бесштанного.
Поддел.
Семен стоял и недоуменно смотрел, как хлещет ему на светлую рубаху его же красная кровь.
Князь Андрей выдрал наконец саблю и со всей злостию саданул ею по клинку ученого посланника. Шпага переломилась.
— Егер, — скомандовал князь, — монаха сюда, живо! Пусть причастит воров, пока дышат.
— Уже не дышат, — сообщил князю Джузеппе Полоччио. — Напрасная забота.
Его как бы и не слышали. Прибежал монах Олекса, накрыл себя и Веню стихирем, забормотал старославянские словеса.
Полоччио тем временем ковырял обломком шпаги сено под вагенбургом. Сталь звонко брякнула. Полоччио поддел в горлышко и выбросил наружу пустой водочный штоф.
Егер посмотрел на князя и кивнул: мол, да, наш штоф.
Полоччио продолжил ковыряние в сене и теперь вытряхнул за колеса кожаный кошель. Отошел в сторону.
Егер живо сошел с пригорка, без натуги поднял кошель, распустил шнурок и высыпал на траву пару горстей мелких монет и несколько колец.
— Рабы всегда воруют, князь, — осматривая место перелома шпажного клинка, без страсти и злобы произнес Полоччио. — Теперь разве узнаешь, уворовано ли было полным мешком, а опосля его содержимое не зарыто ли в земле кладом?..
Князь на то смолчал.
— Да, а сталь на клинке у меня была дорогая, толедская… — тягуче пожаловался Полоччио. — Такой ныне уже не сыщешь!
— Где уж тут сыскать, — подтвердил князь, зло заводя клинок своей сабли обратно в ножны. Вот где свинство! Провел его посланник ученым образом. Скотина италийская! — Но я полагаю, Ваше степенство, что ученый посланник — он потому и ученый, что с одним клинком в неведомые земли не ездит.
Полоччио поклонился, надел шляпу и медленно поднялся в вагенбург.
Егер недоуменно посмотрел на князя.
— Искать краденое добро недосуг, — ответил на взгляд Егера князь. — Оно при них сейчас и потом при них останется. При них же и найдем. Командуй давай, чтобы хоронили бедолаг побыстрее. А мы — тронемся.
Когда возок зашатался и медленно покатил, Гербергов молча смотрел, как Полоччио, открывши высокий потайной шкапчик в углу вагенбурга, сует туда обломки шпаги и вынает другую шпагу, целую.