Окассен и Николет

Автор неизвестен

оттеняется изящество ж культурное

превосходство рыцаря. ЗДесь5 напротив, пастухи

изображены весьма реалистически, со всеми особен-

постами их речи, а главное — как (существа,

морально вполне равноценные знатному рьщарю

Окаесену. Характерно, что и он, и Николет

разговаривают с ними, как с равными.

24

Об уроде виллане см. примечание к главе 18,

В обрисовке внешнего облика персонажа автор

механически отдает

дань традиции, но сразу

же затем прибавляет черту, в корне меняющую

всю направленность образа: он не только

изображает с горячим сочувствием горе \полураба-кре-

стъянина, но и влагает в его уста суровое

поучение барам, которые „о жиру бесятся".

В конце главы выражения подлинника

неясны, и можно предположить порчу текста.

Повидимому, раненный Окассен, не в силах

будучи подняться, пролез в беседку ползком.

25

Песня Окассена генетически не что иное,

как любовное заклинание, в котором

выветрившийся магический смысл переключился в сенти>-

ментальный. 3В€ЗДа около луны — Венера,

обладавшая, по астрологическим верованиям,

способностью соединять влюбленных (примеры см.

в комментариях к тексту Suchier). Стоило

Окассену спеть песню, как Николет оказалась подле

него. Такова древняя схема ситуации, здесь

рационалистически переосмысленная так: Окассен,

глядя на звезду, думает —не там ли его милая,

которую бог, быть может, перенес туда, чтобы

она сиянием своей прелести еще усилила блеск

светила? И в эту минуту Николет, давно уже

находившаяся в беседке или бродившая около

нее, появляется перед ним.

26

Любовь, заглушающая боль и искажающая

все впечатления (зима кажется знойным летом,

снег —лилиями и т. п.),—обычный мотив

куртуазной лирики. В данной форме, однако, он

лишен всякой вычурности.

28

Трудно сказать, является ли имя Torelore

шуточным образованием для обозначения

фантастической страны (по типу слов tirelire или

turelure), или за ним скрывается какая-нибудь

реальная местность. Пытались отождествить его

с Turelure,—удержавшееся еще до XIX века

старинное народное название порта Aigues-

mortes, расположенного приблизительно в 40

километрах к юго-западу от Бокера. Если так,

то наши путники уплыли недалеко!

„Что король лежит в родах",—В основе

этого мотива лежит воспоминание о древнем

обрядовом обычае, называемом „кувадой"

(франц. couvade) и состоящем в том, что муж

роженицы ложится в постель и делает вид, что

испытывает

муки деторождения. Обычай этот,

явно связанный с матриархатом, встречается у

различных племен Южной Америки, на

Тихоокеанских островах, на западе Африки и т. п.,

но в древности он существовал, повидимому,

и в Европе — в бассейне Средиземного моря и

у кельтов. В настоящее время следы его

сохранились в Европе лишь у басков, т. е. в районе,

довольно близком к месту действия нашей

повести.

30

Бои „печеными яблоками, яйцами и свежими

сырами" имеет некоторую бытовую основу. Во

Франции был старинный обычай,

существовавший еще в XVII веке, забрасывать плохих

актеров не гнилыми (как это делалось позже),

а печеными яблоками, которые продавались, как

прохладительное, у входа в театр. В Нормандии,

как указывает Suchier, существует поговорка:

„Во времена короля Гильемо люди сражались

печеными яблоками". Пародирование нашим

автором феодальных войн говорит само за себя.

34

„Окассеп жил в замке Тор лор, полный

веселья и радости1'. — Нужно предположить, что

здесь текст испорчен или в нем что-то выпало,

ибо непонятно как „веселье" Окасеена, так й: то,

что в дальнейшем король Торлора больше не

упоминается. Повидимому, рассказывалось, что

в результате столкновения с королем Окаесен

свергнул его с престола и воцарился на его

месте сам.

„Пока не приплыл к замку Бокер" — см.

примечание к главе 2.

„Жители страны прибежали на берег за

добычей".— Право жителей морского побережья

собирать прибитые к берегу предметы с

кораблей, разбитых бурей, было подтверждено

королевским декретом 1191 года.

36

„А он приходился ей родным отцом"—Здесь-

опять текст испорчен. В правильной редакции,

несомненно, король и его сыновья не находились

на корабле, и встреча их с Николет произошла

лишь после прибытия ее в Карфаген.

Карфаген был хорошо известен в литера-

ратуре того времени благодаря весьма

популярному роману об Эн,ее (около 1160 г., по

„Энеиде" Вергилия), содержащему эпизод любви ЭН€Я-

и карфагенской царицы Дидоны. Здесь, однако

(или, по крайней мере, в источнике нашей

повести), как доказывает одно место из главы 40

(Николет хотят выдать замуж за одного из

королей Испании), имеется в виду не древний

Карфаген, а город Картахена в южной части