Окаянное золото

Исаев Глеб Егорович

Владимир сидел посреди комнаты заброшенного деревенского дома, глядел на оранжевый огонек, горящий над синеватыми кулаками, сжимающими восковой стебелек.

Попытался поднести сжатые в щепоть пальцы ко лбу, но исполнить благое намерение оказалось не суждено. Рука застыла на полпути, и тут он вспомнил про лежащий в кармане Псалтырь.

Одним махом вытянул из кармана теплую от тела книжку, раскрыл наугад и начал читать вслух, даже не вдумываясь в смысл произносимого.

И тут, краем глаза, увидел, что плотно прижатые коричнево темными монетами

глаза покойника вдруг открылись. Покатился по крашеной половице тяжелый, царский пятак.

Мертвец медленно, словно просыпаясь от долгого сна, шевельнулся и сел на своем ложе. Скрипнула панцирная сетка, упала на пол погасшая свеча.

Голова усопшего повернулась и глаза Владимира встретились с мутными, незрячими зрачками.
–

Ну, тогда здраве будь, вну...
– Голос ушел в хрип, окончание скомкалось ,старик зашелся в глухом, утробном, кашле.
– Отзовись, Лешенька, чего молчишь? Аль не рад встрече?
– произнес дед совсем другим, молодым и звучным басом.

– Здрав...
– Не нашел ничего лучшего, как пожелать здоровья покойнику Владимир, изо всех сил щипая себя за ногу.

– Долгонько шел.
– Словно и не замечая смущения гостя продолжил старик.
– Все сроки минули. Еще бы денек, и поздно. Ну да чего теперь. Главное пришел. Не прервется род наш.

Владимир подтянул к груди ставшие ватными ноги и попытался толкнуть тело к дверям. Увы, каблуки только скользнули по гладким доскам.

– Не Алексей я. Леха, он это, в Польшу уехал.

– Как не Алексей?
– лицо старика исказила гримаса.
– Почему?

Слова прервал душераздирающий скрежет зубов. Бескровные губы шевельнулись, выплюнув на белоснежное покрывало коричневые осколки.

– Врешь, стерво, - голос вновь заскрипел.
– Отуда знал,что читать? Ах ты - гнус. Прокляну.

Дед моргнул, сгоняя с бельм слезу, запричитал непонятно, скручивая узловатые пальцы в диковинные фигуры.

Однако вышло у него это не очень удачно.

– А ты кто?
– наконец вернулся в реальность колдун.
– Отвечай.

– Володя, служили мы с Лехой вместе.
– Отозвался Терехин, поражаясь в душе тому, что не потерял еще сознание от дикой сцены.
– Потом в госпитале вместе лежали...

– Ты что, упырь, кровь его пил?
– с непонятным облегчением задал вопрос дед.
– Говори червь, сучий выкормыш.

– Какую кровь?
– Владимир понемногу начавший приходить в себя отчего-то крепко затаил на этакое нелицеприятное обращение.
– Ты дед полегче. Хоть и помер, а базар фильтруй.

– Али не боишься? А ежели вот так?

Рука мертвеца вдруг поднялась с покрывала и начала тончать, медленно удлиняться, норовя дотянуться к месту , где сидел Владимир.

– Эх, наплодили нечисти.
– В сердцах ругнулся Вовка.- Дед, не буди лихо. Достанешь, нет - не знаю, но сам сказал, завтра уже поздно будет.

Рухнула на пол сухая кость. В разрыве серого больничного цвета савана показалась неестественно белый обломок.

– Ну за что?
– За что мне такое?
–

взвыл покойник.
– Все прахом. Скажи, откуда в тебе его кровь? Пожалуйста.- Сменил он вдруг тон на просительный.
– Откуда?

– Да не знаю я!
– Выкрикнул Вовка, одновременно незаметно проверяя, не вернулись ли силы .

– Ах да, мне там, в госпитале, переливание делали. Я когда Леху с его контузией волоком тащил, осколок в спину поймал. Ребро и печенку покромсало. Доктор потом сказал, что срочно нужно было. Вот у него и взяли. У нас одинаковая оказалась.

– Значит вот оно что.
– В мертвом голосе прозвучала вдруг слабая надежда.
– Выходит ты побратим его. Потому знать и волк тебя пустил, и тропка прочь не увела, - Тут старик оборвал рассуждения и замолк.

На тронутом тлением лице отразилась работа мысли.

– Не дело. Ох, не дело. А ну как плошаю? Но ведь крайний день то. Никак нельзя.
– Донеслось до Владимира невнятное бормотание.

– Дед. Отпусти ты меня. Уйду, дорогу забуду. Это просто стечение обстоятельств такое вышло. Случай.

– И куда ты уйдешь отсюда? Дурень!
– Отвлекся на мгновение старик.
– За окошко глянь, ходило. Сиди, не чирикай. Стечение... Ничего просто так в этом мире не делается.

Владимир с трудом повернул голову от страшного собеседника, и взглянул в окно. Казалось бы, после того что пришлось пережить, удивить его было трудно, однако увиденное заставило онеметь. Вместо погожего осеннего леса, сквозь мутное стекло виднелась совсем иная картина. Молочный туман, острые горные хребты в разрывах грозовых, сиренево грязных облаков. И такая была в этой картине тоска и беспросветная безнадега, что глаза Владимира невольно наполнились слезами, захотелось взвыть.

– Понял теперь?
– отвлек его хриплый голос.
– Нет у нас теперь иного выхода. Ни у тебя, ни у меня нету. Или до скончания века тут быть, или, хотя и не правильно то, все мои знания и силу тебе передать.

– Да не нужно мне от вас ничего, не нужно. – С болью в голосе отозвался Володя, еще не отойдя от беспросветной тоски.
– Не хочу я.

– Я тебе дам не хочу. Тебе великую тайну доверить хочу, а ты кобенишься. Кто ты вообще такой, чтобы спорить. Козявка. Тля.
– Вновь загремел гневный голос.
– Иные всю жизнь к тому идут, душу в залог готовы отдать, все что угодно, да только без толку. А этот смотри - не хочу.

– Сдалась мне тайна ваша.
– Отрезал Владимир, слегка пришедший в себя.
– Ты дед только души моей не трогай. Сам мертвый уже. Чего ты мне сделать можешь? С собой утащить? Так я и без тебя не так давно о том подумывал. Испугал ежа голой жопой.

– Брешешь! Кто на все готов, так себя не ведет. Кому свет не мил по лесам от бандюков не хоронится. Думаешь, что это просто? Шагнул, скажем, вниз и все?
– дед вдруг криво усмехнулся.
– Уж мне поверь, после только и начинается все. А уж тем, кто супоротив срока решился, завидовать даже я не стану. И тебе не посоветую.