Окаянное золото
Шрифт:
– То, что ты за окошко глянув лишь краем почуял, там для них вечно длиться будет. Геенна огненная - это по-твоему что, сковородка горячая? Глупец. Что супротив того боль телесная, тебе душу огнем жечь будет. Без конца и края тоска смертная... Это куда больнее. А исхода не отыскать. Вечно. Готов к тому?
– Врешь ты все.
– Уже не так уверенно, как прежде отозвался Владимир.
– Да и не хочу я колдуном становиться, сатане поклоняться.
– Ой, дурак.
– Выдохнул дед.
– Кому приходится все отдавать.
– Где ты его видел?
– Наконец сумел взять себя в руки он.
–
– Белое - черное. Кто разберет. Вот ты воевал? И верное дело считаешь, что за правое дело кровь свою и чужую там лил. А они? Те, которые супротивники твои. За что он воевали? Им что так и говорили. Идите мол, черное дело творите. Для сатаны? Так что выходит. Вы за свет, а они вроде как... с их вершка, за правое дело. И раздели, попробуй. Белое или черное? А среди ваших что таких не было? Тех, кто с душой порвал? Ладно, не хочу сейчас о том... Но всякие есть и среди тех и других.
– Не знаю я.
– Попытался отбить выпад Владимир.
– Слова они есть слова. Не зря говорят, что словами все оправдать можно. Только пойми, душой не могу я этого принять.
– Да чего, этого? Cкажи, наконец.
– Уже всерьез рассердился старик.
– Чего этого? Ты выслушай сперва, постигни. Потом решай.
– Сатанистом не хочу быть. Чернокнижником, как там еще.
– Беспомощно выдохнул Владимир.
– Так перетак, да в кочерыжку, в оглоблю. В три узла, в два пояса.
– Виртуозно матерная тирада, которой разразился старик, заставила Вовку невольно крякнуть.
– Ну и что ты опять заладил. Кто тебе сказал?
– неожиданно мертвое тело затряслось в судорогах. Посыпались с обтянутой пергаментной кожей головы клочья пегих волос.
– Мы, Берендеи свой род издревле ведем. От тех времен, когда Капища Перуновы по всей Руси стояли. А Волхвы, предки наши, Царю царей дары несли...
– Эх, не опоздать бы.
– Встревожено просипел дед.
– Чем хочешь тебе клянусь, не чернокнижник я. Вон на полке взвар стоит. Возьми его, да пей залпом. А я пока слова скажу.
Дед торопливо зашептал непонятные, чужие слова.
– Да как я возьму?
– попытался встать с пола Владимир.
– Ноги то не идут.
– Иди.
– Скомандовал колдун.
– Только не глупи, бежать не вздумай. Некуда бежать. И помни, что ежели мы с тобой опоздаем, и вовсе некуда станет.
Повинуясь непонятной силе, звучащей в голосе, бездумно пересек комнату, поднял кружку с густым, дегтярным настоем и выпил. В нос ударил густой хвойный запах. Свело челюсти чем-то непередаваемо кислым, и только. Никакого сияния, волны света, огня... или иного, чем должно было ознаменоваться это сумасшествие.
Владимир перевел дух, втянул носом застоявшийся воздух, и прислушался к звукам, доносящимся из спальни: - Эй, Хоттабыч, и что дальше?
Странно, единственный плюс, который принесло безоглядное употребление неизвестного зелья, стало полнейшее безразличие. Пропал страх, исчезло осознание невероятности всего происходящего. Бормотание усилилось, перешло в заунывное мычание.
Глава 3
Мелкая паутина трещин на потолке темном от времени и сажи, навеяла странное чувство возвращения в детство. Словно он вновь вернулся в то славное время, когда самым большим огорчением был сломанный рыжим соседским пацаном игрушечный грузовик с поднимающимся кузовом.
Владимир моргнул, возвращаясь в реальность, повернул голову, ощутив затылком жесткую древесину пола. Медленно, пытаясь определиться во времени и пространстве шевельнул шеей.
" Да, знатно я долбанулся.
– Подумал он, разглядывая сбитый в гармошку половик. Дернулся, переместив взгляд на открытую дверь, облегченно перевел дух.
– Никого. Ни воскресшего из мертвых хозяина, ни даже кровати с погребальными принадлежностями".
Комод, несколько фотографий на стене, чугунная станина старой Зингеровской машинки, с облезлым фанерным чехлом.
" Выходит, почудилось.
– С искренним облегчением выдохнул Владимир.
– Но ведь как живо все видел, будто и вправду".
Поднялся, замер на мгновение, проверяя на всякий случай свое состояние, и весело, в голос рассмеялся идиотскому наваждению.
– Надо-же, колдун ...
Гася последние остатки сомнения, выглянул в окошко, всмотрелся в идиллическую картину сельского быта, и уже совсем спокойно двинулся обратно на улицу. Вернулся в горницу уже с рюкзаком.
– Поскользнулся, упал, потерял сознание. Остальное игры разума. Однако как бы то ни было, а нужно обживаться.
Разобрав утрамбованные переходом вещи, развернул новенький ватник, достал сапоги. Мимоходом отметив их прочность. Теперь про пижонский костюм и туфли можно забыть всерьез и надолго, главное удобство и функциональность.
Новоявленный отшельник стянул пропыленную джинсу, и остался в футболке. –“ Теперь осмотреться, навести порядок, протопить печь”.
Подхватил стоящий в углу старый, но вполне крепкий веник и принялся сметать пыль. Закончив, отыскал в сенцах ведро, и отправился к колодцу. Уверенность, с которой он ориентировался в незнакомом доме, настроила на веселый лад.
– ...На недельку, до второго, я уеду, в Комарово...
– Забубнил под нос веселый куплет, стараясь не расплескать холодную и невероятно прозрачную воду, возвращаясь в дом.
Ловко, словно только этим и занимался, выгреб из поддувала золу, уложил сухие поленья и поднес к щепке зажигалку.
“ Чудеса”.
– Усмехнулся Владимир, глядя на разгорающийся огонек. Закурил показавшуюся вдруг невероятно душистой и ароматной сигарету, и с некоторым сожалением покачал головой, вспомнив, что за всей суетой забыл про курево.
– Ничего, придумаем.
– Не стал принимать оплошность близко к сердцу заядлый курильщик. Он отчего-то был твердо уверен, что все будет так, как надо.
“ Или у деда в заначке отыщу, а лучше и вовсе, бросить. Давно собирался.
– Подумал Владимир, и без всякого сожаления, отправил недокуренную сигарету в огонь.. А чтобы не искушать и остальное. Недрогнувшей рукой вынул пачку с остатками Парламента и швырнул в приоткрытую топку.
Огонь съел глянцевую коробку в мгновение, словно ее и не было.