«Окаянные дни» Ивана Бунина
Шрифт:
Примерно в те же апрельские дни особисты участвовали в поисках для своей 3-й армии не только матрацев, но и велосипедов, в результате чего были проведены уже настоящие аресты владельцев соответствующих мастерских. Среди арестованных по этому делу оказался и прадед автора настоящей книги Михаил Яковлевич Капчинский [140] .
В 1918 году, демобилизовавшись из артиллерийской части, расквартированной в Брянске, Михаил Капчинский приехал в Одессу, куда в годы Первой мировой войны из Белой Церкви перебрались его родители, и начал работать в хозяйстве отца – хозяина велосипедной прокатной мастерской, став ее совладельцем. С приходом советской власти была объявлена реквизиция велосипедов для нужд армии, и в целях защиты своего имущества был организован коллектив хозяев велосипедных мастерских, секретарем которого и стал прадед. Коллектив заказал себе печать и удостоверения для членов. Однажды при выполнении государственного заказа по ремонту велосипедов коллективом были допущены злоупотребления, за что весь коллектив был арестован, в том числе и Капчинский, но благодаря его брату, служившему в ЧК, все они были освобождены. Об этом недоброжелатель Капчинского, коллега по Рабису, занимавший в городе ряд должностей, в том числе члена еврейской секции, Владимир Палатник, узнал от велосипедного мастера Б. Зальцмана.
140
Капчинский Михаил Яковлевич (1889–1981).
Однако Капчинский показал губернской контрольной парткомиссии следующее:
«В мае 1919 года я тов. Мережиным, зав. Отделом управления губревкома (на самом деле заместителем заведующего. – O. K.), был послан на работу в образовавшееся общество мелких ремесленников в Одессе, правление которого помещалось: Базарная, угол Ришельевской, со специальным заданием. Я легально вошел как представитель одной мастерской в число делегатов, а на делегатском собрании прошел зампредом правления. Задача передо мной была поставлена следующая: надо было выяснить дела и направление этого общества, кроме того, были сведения, что члены этого общества скрывают от учета много товаров. В результате работы в течение 5–6 недель были произведены аресты особым отделом Третьей Украинской армии; и после обысков забрали у гр. Зальцмана большое количество автомобильных и мотоциклетных покрышек и у другого гражданина, фамилию которого теперь не помню, скрытые в сарае на Водопроводной улице несколько новых экипажей. После этого специальным постановлением отдела управления ревкома это общество было закрыто и опечатано» [141] .
141
Приведенные сведения автором взяты из персонального дела члена КП(б)У М. Я. Капчинского, хранящегося в Государственном архиве Одесской области (ГАОО. Ф. П-4. Оп. 2. Д. 1669. Л. 95).
Брат Капчинского Лев Яковлевич, работавший в одесской ЧК под именем Капчинского Георгия Викторовича, допрошен быть не мог, поскольку в апреле 1922 года во время инспекционной поездки по воинским частям он заразился сыпным тифом, и 18 апреля в одесских «Известиях» был помещен некролог об уходе из жизни «борца с контрреволюцией, простирающей щупальца на Красную армию».
Комиссия сочла объяснения комиссии исчерпывающими.
История с арестом Капчинского высвечивает полную несогласованность в работе органов власти в городе в тот период и служит еще одним подтверждением правоты слов Оппокова-Ломова, приводимых в начале данного очерка о произволе, творящемся в работе одесских советских учреждений.
«Работа» в Одесской чрезвычайке «налаживается»
Город жил довольно странной жизнью.
«По вечерам, – писал Бунин в „Окаянных днях“, – жутко мистически. Еще светло, а часы показывают что-то нелепое, ночное. Фонари не зажигают. Но на всяких „правительственных“ учреждениях, на чрезвычайках, на театрах и клубах „имени Троцкого“, „имени Свердлова“, „имени Ленина“ призрачно горят, как какие-то медузы, стеклянные розовые звезды. И по странно пустым, еще светлым улицам, на автомобилях, на лихачах – очень часто с разряженными девками – мчится в эти клубы и театры (глядеть на своих крепостных актеров) всякая красная аристократия: матросы с огромными браунингами на поясе, карманные воры, уголовные злодеи и какие-то бритые щеголи во френчах, в развратнейших галифе, в франтоватых сапогах непременно при шпорах, все с золотыми зубами и большими, темными, кокаинистическими глазами… Но жутко и днем. Весь огромный город не живет, сидит по домам, выходит на улицу мало. Город чувствует себя завоеванным, и завоеванным как будто каким-то особым народом, который кажется гораздо более страшным, чем, я думаю, казались нашим предкам печенеги. А завоеватель шатается, торгует с лотков, плюет семечками, „кроет матом“. По Дерибасовской или движется огромная толпа, сопровождающая для развлечения гроб какого-нибудь жулика, выдаваемого за „павшего борца“ (лежит в красном гробу, а впереди оркестры и сотни красных и черных знамен), или чернеют кучки играющих на гармониях, пляшущих и вскрикивающих:
Эй, яблочко, Куда котишься!Вообще, как только город становится „красным“, тотчас резко меняется толпа, наполняющая улицы…» [142] .
Можно по-разному относиться к бунинскому описанию города после прихода большевиков, можно не принимать преувеличенно резких оценок новой власти писателем, не соглашаться с его едким, саркастическим тоном, но нельзя не признать, что общая атмосфера страха, неустроенности, неопределенности в разгар Гражданской войны подмечена писателем очень точно.
142
Бунин И. А. Указ. соч. С. 62–63.
В такой атмосфере и начала действовать в апреле 1919 года Одесская ЧК, которую вскользь мы уже упомянули в предыдущем очерке.
Бунин 21 апреля по старому стилю (4 мая по новому) записал:
«В „Известиях“…
Еще в конце марта, когда интервенты еще только готовились к эвакуации и по Дерибасовской еще разгуливали французские матросы, греческие солдаты и румынские волонтеры, большевики уже задумывались о создании чрезвычайных органов. По воспоминаниям Елены Соколовской, на заседании подпольного межпартийного Совета под председательством Николая Ласточкина большевики спорили с левыми эсерами и анархистами о создании ЧК. Последние говорили, что для Центральной России, где советская власть делала первые шаги, это, наверное, было необходимо, чтобы пресечь контрреволюцию, но здесь, где «за спиной» Советская Россия, это не нужно, и, кроме того, говорили о «том терроре, который они отвергают» и что подобные методы себя изжили [144] . Впрочем, и некоторые присутствующие коммунисты были по этому вопросу скорее на стороне анархистов и эсеров. Но в результате Совет большевистским большинством высказался за чрезвычайку.
143
Там же. С. 59.
144
Соколовская Е. Указ. соч. С. 361.
6 апреля при исполкоме была сформирована Чрезвычайная следственная комиссия в составе двух большевиков – Якова Карпа и Фарбера – и одного левого эсера – бывшего пекаря Михаила Матьяша. Последний был назначен, по словам Соколовской, поскольку ранее он был из большевиков-подпольщиков самым большим противником создания чрезвычайных органов [145] . Впрочем, вскоре они все получили другие назначения (в частности, Матьяш – в комендатуру), а ключевые посты в реорганизованной организации заняли вчерашние работники подпольной большевистской контрразведки.
145
Там же. С. 368–369.
Возглавил чрезвычайку Павел Онищенко. Членами коллегии стали Борис Северный и Иосиф Южный. А вскоре из Киева прибыло пополнение – Григорий Моисеевич Меламед, в прошлом инструктор центрального аппарата ВЧК, Михаил Моисеевич Вихман и Вениамин Вениаминович Сергеев (он же Бендетта-Гордон), итальянский еврей, поменявший несколько чрезвычаек в разных городах, в том числе в Царицыне, и ставший начальником агентуры, инструкторской части, а затем, как и в Царицыне, секретарем одесской ЧК. Одесской ЧК большое внимание уделяли в Москве, а также в украинской столице – не случайно в Одессу в апреле 1919 года прибыл бывший заведующий отделом должностных преступлений ВЧК Алексей Иванович Пузырев, работавший в свое время кучером в имении великого князя Владимира Александровича, а затем рабочим харьковских мастерских Северо-Донецкой железной дороги, а в июле приехал бывший личный секретарь Дзержинского Станислав Францевич Реденс [146] , оба в начале 1919 г. успели поработать на руководящих постах и во Всеукраинской ЧК. В Одессе Пузырев возглавил Секретно-оперативный, а Реденс – юридический отделы (первый начальник юротдела – Меламед – к тому времени уже возглавлял отдел управления в губисполкоме).
146
Реденс Станислав Францевич (1892–1940). Большевик с 1914 г. Родился в Ломжинской губернии Польши в семье хозяина сапожной мастерской, в годовалом возрасте потерял отца, после чего с матерью переехал на Украину. После окончания начального заводского училища в 1907–1914 гг. работал намотчиком, затем электромонтером на Днепровском металлургическом заводе в Екатеринославской губернии, позднее – рабочим на ряде заводов в Екатеринославе. В 1917 г. – секретарь Союза металлистов Днепровского завода и польской группы социал-демократической партии Польши и Литвы, которой в 1918 г. с ценностями отправлен в Москву. В 1918 г. в Москве – секретарь больничной кассы завода «Проводник». В сентябре 1918 г. московской группой польских социал-демократов был командирован в ВЧК, где работал следователем отдела по борьбе с контрреволюцией. С декабря 1918 по январь 1919 г. – личный секретарь председателя ВЧК Дзержинского и некоторое время секретарь при президиуме ВЧК. С января по апрель 1919 г. – зам. заведующего иногородним отделом ВЧК. С апреля по июль 1919 г. – зам. заведующего иногородним отделом Всеукраинской ЧК. С 10 июля по 23 августа 1919 г. – заведующий юридическим отделом Одесской губчека и его следственной частью, член президиума комиссии. В октябре-декабре 1919 г. – вновь личный секретарь Дзержинского. В декабре 1919 – феврале 1920 г. – заместитель начальника юридического отдела и член коллегии Киевской губчека. С 6 марта по 13 июля 1920 г. – председатель Одесской губчека, затем откомандирован в распоряжение Центрального управления ЧК Украины. В августе-декабре 1920 г. – председатель Харьковской губчека. С января 1921 г. – полпред ВЧК по Крыму. В апреле-июне 1921 г. – член коллегии Всеукраинской ЧК. С июля 1921 г. – замначальника, а с сентября – и начальник Административно-организационного управления ВЧК-ГПУ. С сентября 1922 по июнь 1924 г. – начальник Крымского ГПУ. С 1924 г. – секретарь Дзержинского в ВСНХ, после смерти которого перешел на должность секретаря и управделами наркомата рабоче-крестьянской инспекции. С 1928 г. руководил Закавказским ГПУ, с 1931 г. – председатель ГПУ Белоруссии, с 1933 г. – Украины. С 1934 г. – начальник Управления НКВД по Московской области. С 1938 г. – нарком внутренних дел Казахстана. Комиссар госбезопасности 1-го ранга. Арестован в ноябре 1938 г., расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда в феврале 1940-го. Реабилитирован в 1961-м, но в партии в связи с участием в необоснованных репрессиях во время пребывания на двух последних должностях не восстановлен.
Постепенно была сформирована структура Одесской ЧК в составе следующих отделов: юридический – с коллегией следователей, Секретно-оперативный – с подотделами агентурным (наблюдение и негласное расследование), инспекторским (работы по основным направлениям) и оперативной частью (аресты, обыски, реквизиции и приведение в исполнение приговоров), а также фотографией, общая канцелярия при президиуме, комендатура с тюремным подотделом и, наконец, хозотдел с финансовым, хранилищным и продовольственным подотделами [147] .
147
ГАРФ. Ф. 470. Оп. 2. Д. 157. Л. 65–84.
К лету 1919 года численность Одесской ЧК составила около 400 человек вместе с канцелярским, хозяйственным и обслуживающим персоналом [148] . Сюда, правда, не включались секретные и внештатные сотрудники, особисты воинских учреждений, а также военнослужащие полка, подчинявшегося Всеукраинской ЧК.
Из числа сотрудников около 30 были командированы из Москвы и Киева, а остальные – местными [149] . Причем если состав командированных был полностью интернациональным: русские и евреи, поляки и латыши, то из числа одесситов около 90 процентов были евреями.
148
Там же. С. 86.
149
Там же.