«Окаянные дни» Ивана Бунина
Шрифт:
В связи со сказанным нужно заметить, что офицеры одесской береговой артиллерии, служившие у красных, в отличие от произведенных в командиры малограмотных в военном отношении бывших солдат и «унтеров» (вроде Михаила Капчинского на посту начальника батареи полка ОЧК), подходили к исполняемым обязанностям со знанием дела, однако на самом деле большинство из них служили не большевикам, а, наоборот, их противникам, и в этом плане со своей задачей справились более чем успешно.
Вернемся к сообщению Клименко:
«В это время штаб и комитет обороны решили уходить пешком. Некоторые ответственные работники, исполком, парком, которым нечего было делать в городе, все же в городе оставались, так как военный порядок в городе установить нельзя было, не было никаких сил и не было военных руководителей. Несмотря на то что Реввоенсовет Южной группы уехал, в городе сохранялся порядок, так как присутствие наркома, исполкома и др. ответственных тт. успокаивало.
В 12 час. ночи я со штабом, курсантами-кавалеристами пешком отправился на ст. Сортировочную. Так как мы все время находились в условиях эвакуации, комитет Обороны распорядился все материалы, относящиеся к личному составу, не представляющие
Часть милиции оказалась ненадежной, особенно резервная. В 8 час. вечера в городе осталась милиция, которую вывести нельзя было, во главе с тов. Рязановым, который зарекомендовал себя как человек честный, отчасти аполитичный – бывший правый эсер. По сведениям, полученным потом, он в точности исполнил все возложенное на него. Хотя эксцессы были в городе, но, по моему мнению, в них неповинен Рязанов» [267] .
267
Летопись революции. 1930. № 1. С. 229–230.
Милиция фактически взяла власть в городе на переходный период. 24 августа Маргулиес записал в своем дневнике:
«В 5 часов утра уже на ногах и на улице… Проходит какой-то отряд – очевидно, дружина по охране города. На рукавах у дружинников белые повязки. Случайно узнаю знакомого студента. Расспрашиваю его – оказывается, что еще вчера вечером вступил в исполнение обязанностей начальника милиции гласный Думы Е. В. Китников (несмотря на его принадлежность к правым эсерам, бывший поручик Китников при большевиках возглавлял один из милицейских райотделов, а ранее, в конце 1917 года, был начальником всей народной милиции Одессы. – O. K.). Отряды милиции всю ночь охраняли город. Большевиков в городе больше нет – кто успел бежать, а кто попрятался. Добровольческие отряды скоро вступят в город» [268] .
268
Маргулиес В. Указ. соч. С. 321.
Первые белогвардейские части вошли в Одессу около 9 часов утра. Вскоре в город прибыл назначенный Деникиным командующий войсками Новороссийской области, куда входила и Одесса, главноначальствующий Херсонской губернии 49-летний генерал-лейтенант Николай Николаевич Шиллинг, ранее командир 3-го корпуса. Градоначальником же был назначен один из баронов Штемпелей. Вероятно, это был 58-летний генерал-майор Николай Аркадьевич Штемпель. В 1883 году он окончил Николаевское кавалерийское училище, служил в лейб-гвардии Кирасирском Его Величества полку, а уже в Гражданскую войну – командиром 2-й бригады 6-й кавалерийской дивизии. Но это мог быть и полковник Михаил Иванович Штемпель, 1870 года рождения, формировавший в конце 1918 – начале 1919 года в Таганроге офицерские части Добровольческой армии.
Воинские части большевиков, расквартированные в городе и близлежащих окрестностях, большей частью тут же разбежались, а некоторые перешли на сторону белых. Более-менее серьезное сопротивление оказала только караульная рота ЧК, главным образом китайский взвод, который сопротивлялся до последнего, пока не был полностью уничтожен. Следователь белой контрразведки Сергей Устинов застал следующую картину: «У Чека валялись трупы китайцев, палачей Чека (как мы уже указывали, в 1919 году китайцы в Одессе „расстрельные“ функции не исполняли. – O. K.), с рассеченными казацкими шашками головами» [269] . Судмедэксперт же Жмайлович позднее вспоминал: «В первые же дни самочинными карательными отрядами было расстреляно 35 чел., трупы которых были доставлены в морг. Особенно же эти карательные отряды расправлялись с китайцами, застрявшими в Одессе. В особенности жестокая расправа постигла китайца Ват-Хай. Этот китаец находился на излечении в фабрично-заводской больнице Красного Креста, куда он поступил за полтора месяца до прихода добровольцев; 28 августа в больницу явился отряд лиц, одетых в военную форму, китаец был выволочен на двор и тут же расстрелян» [270] . Иногда «охота» на уроженцев Поднебесной приобретала просто абсурдный характер. Так, был избит некто Кукуручкин, потому что, имея лицо с выдающимися скулами, он походил на китайца [271] . Получилась ситуация, известная по анекдоту, в котором говорилось, что «бьют не по паспорту, а по морде».
269
Устинов С. М. Указ. соч. С. 83.
270
Под знаком антантовской цивилизации. С. 18.
271
Там же. С. 31.
«Говорят, что расстреливают, и особенно свирепо, две молоденькие девушки…»
Сотрудники одесской чрезвычайки, как и другие советские работники, эвакуировались несколькими эшелонами. В момент погрузки, как мы уже указывали, начался обстрел вокзала. Загорелось несколько вагонов, в которых, в частности, находилась неуничтоженная чекистская документация. Уехать в итоге смогли не все сотрудники. Многие оставшиеся в городе чекисты разного ранга рассеялись по конспиративным квартирам или у родственников. Вскоре многие из них, как и другие оставшиеся в Одессе, были задержаны
А ранее 1 (14) сентября указанная газета сообщила о задержании контрразведкой чекистской фигуры более крупного ранга. Согласно ее сообщению, в числе арестованных в ночь на 29 августа был некто, назвавшийся поручиком Орловым, при опознании которого выяснилось, что это не кто иной, как бывший секретарь Одесской ЧК Сергеев. По информации газеты, при аресте его и некоего лица, назвавшегося подпоручиком Покровским, были найдены удостоверения не только военных корреспондентов, под видом которых они проходили в тюрьму для освобождения арестованных, но и… агентов контрразведки, куда они тоже собирались проникнуть. «Нужно полагать, – заключали „Одесские новости“, – что местная подпольная организация старается провести своих членов в добровольческие учреждения для большей успешности своей работы». 25 сентября (8 октября) 1919 года той же газетой сообщалось о предании бывшего секретаря чрезвычайки Веньямина Сергеева военно-полевому суду. Спустя три недели теперь уже «Одесский листок» писал, что приговоренный к 10 годам каторжных работ секретарь местной Чрезвычайки товарищ Веньямин (Бенцеста Гордон) (тут для разнообразия была дана его настоящая фамилия, хотя и в несколько искаженном виде, но сложные фамилии газетчики нередко коверкали. – O. K.) привлекается в виде обнаружения собственноручных расстрелов нескольких заложников [272] . Впрочем, у читавших эти сообщения мог возникнуть вполне резонный вопрос: почему за время, прошедшее между их выходом, нигде не появилась информация о заседании военно-полевого суда и вынесении приговора крупному чекистскому деятелю?
272
Зинько Ф. Кое-что из истории Одесской ЧК. С. 7.
А арестованный бывший чекист Степан Тогобицкий увидел Вениамина в тюрьме, но отнюдь не в качестве сокамерника. Как показал он на допросе в деникинской Особой комиссии, что в первых числах сентября, когда уже сидел в тюрьме, ее обходила некая комиссия из трех человек: двое – в офицерской форме и один – в чиновничьей. Зашли они и в камеру, где содержался Тогобицкий, задав каждому из заключенных вопрос, за что их арестовали. Лицо и голос одного из них – офицера с тремя звездочками на погонах – показались знакомыми, но откуда, он вспомнить не мог. Когда же комиссия удалилась, кто-то из сокамерников сказал, что в тюрьме был бывший секретарь ЧК Вениамин, и тут только до Тогобицкого дошло, кем был этот офицер; правда, теперь тот был не безусым блондином, как раньше, а усатым брюнетом [273] .
273
ГАРФ. Ф. 470. Оп. 2. Д. 157. Л. 86.
Во время эвакуации секретарь ЧК остался в Одессе якобы для организации подпольного военного отдела большевиков, но в первые же дни деникинской власти явился с повинной к начальнику контрразведывательного отделения полковнику Г. А. Кирпичникову и предложил свои услуги. И произошло неожиданное. Вскоре Вениамин, еще совсем недавно являвшийся фактически вторым лицом в карательном учреждении большевиков, стал штатным контрразведчиком и, более того, был произведен в поручики, хотя в царской армии не то, что офицером – рядовым, скорее всего, не служил, да и призывной возраст наступил у него только в 1917 году (впрочем, непонятно и как сам Кирпичников за пять лет поднялся от вольноопределяющегося до полковника). Каких только метаморфоз не знала история Гражданской войны. Но Одесса даже на этом фоне была уникальной: сегодня – главарь разбойничьей шайки, завтра – командир Красной армии, сегодня – проводник Красного террора, а менее чем через месяц это же лицо участвует в Белом. Вениамин провалил военный отдел большевистского подполья, в котором был за начальника разведки [274] , благодаря чему контрразведке удалось арестовать немало его бывших и настоящих подчиненных. Приведенные же нами ранее газетные сообщения, скорее всего, являлись целенаправленной дезинформацией со стороны белой спецслужбы, имевшей цель отвести от подпольщиков подозрения в провокаторской деятельности экс-чекиста.
274
Летопись революции. 1930. № 1. С. 241.
Вениамин явился одним из главных авторов до сих пор гуляющей по книгам и статьям о Красном терроре легенде о женщине-палаче ЧК Доре, собственноручно расстрелявшей от 300 до 700 офицеров (откуда их вообще могло взяться столько в городе при красных, да еще быть арестованными?!). Роль Доры для белогвардейских фотографов и кинооператоров (премьера хроникального фильма «Жертвы Одесской чрезвычайки» состоялась в Одессе в последних числах сентября 1919 года) играла… жена Вениамина. Выяснится это уже после возвращения советской власти. 20 февраля 1920 года одесские «Известия» поместили заметку об аресте бывшего секретаря ОГЧК Вениамина и его жены, которая «разыгрывала роль вымышленной Доры». Оба они через несколько месяцев ревтрибуналом, слушавшим дело в открытом заседании, были приговорены к расстрелу и казнены.