Океан уходит, океан приходит

Хиссант Нелли

Революция и дурдом, все в одном флаконе. Как всегда. У нее так по жизни.

Вот и сейчас, с кем еще, как не с ней, может произойти подобное? Отправилась спасать подругу и теперь бултыхается в вонючем бассейне в компании чокнутых медработников. Они задают вопросы, но, к счастью, Золлан хорошо подготовилась. А еще ее напрягает то, как эти бабы посматривают на них. Правду ей говорили: водоросли обладают неким наркотическим воздействием на людей. Ей и самой в голову лезут странные мысли.

Вот,

например, поймала себя на том, что уже вторую минуту смотрит на свою напарницу и думает, как же это она раньше не замечала, до чего она хороша. Они с сестрой и похожие, и разные - у Зэллы взгляд спокойный, более мягкий, а Золлан всегда смотрит, чуть прищурившись, с ехидцей. Она напоминает рысь, что готовится прыгнуть.

Стоп, серьезно, что за мысли такие?

– Ты правильно сделала, что перевелась к нам… Я смотрю, в вашем регионе совсем не уделяют должного внимания физическому воспитанию. Ты же совсем худая, у тебя совершенно не развиты мышцы!
– санитарка бесцеремонно щупает ее за плечи. Налии с огромным трудом удается не скривиться.

– Да, это ужасно… - бормочет она, пытаясь отодвинуться. Но женщина крайне настойчива.

– Это ничего, - грубые руки продолжают трогать ее под водой.
– Здесь тебя быстро приведут в норму…

Налия закрывает глаза и пытается думать о хорошем. О том, как они вытащат Кимми. И тогда она засмеется и скажет ей:

– Ну что, мой Рыжий Варвар, теперь ты мне должна по гроб жизни! Я, можно сказать, отдалась во имя твоего спасения!

Главное, не видеть ее лица - крайне непривлекательного, какого-то не молодого и не старого, с маленькими впавшими глазками, тяжелым подбородком. Можно прикрыть глаза, сжать кулаки и представить на ее месте Золлан. Или ее сестру.

На заднем плане раздается всплеск воды.

– Вот так, - слышит она бормотание своей напарницы. Что там происходит у нее не посмотреть. Как далеко эта женщина собирается зайти?

Постойте, у нее же с собой ампула со снотворным! Вот только как…

«Ким, все только ради тебя!» - подумала она, подавшись вперед и впившись в рот этой тетки. Конечно, та не ожидала такого напора. Налия вспоминает всю свою бурную молодость, весь свой опыт, полученный на студенческих вечеринках, в полутемных клубах, пропахших пивом и потом… Главное - покрепче зажмуриться и представить кого-то другого. Кого, неважно: басиста «Темного безумия», Золлан, Человека в Лодке… Да хоть Зила!

Ногтем поддеть защитный колпачок, осторожно вытащить руку из воды… И резко вогнать иглу ей в спину. Как хорошо, что Налия не успела задуматься, иначе бы рука дрогнула. Санитарка дернулась, но Налия крепко вцепилась в нее.

– Ну, наконец-то!
– услышала она голос Золлан. Девушка торопливо плыла в ее сторону.
– Я уж думала, понравилось тебе, что ли… Давай скорее!

В

рве-бассейне есть ниша, где вода достает только до пояса и где можно сидеть, туда-то они и оттаскивают тела. Золлан рассказывает, что тут часто дремлют, и это не вызовет подозрения.

– Кто-то из Центра может наблюдать, а так я бы с большим удовольствием оставила этих старых кляч в воде!
– добавила она.
– Ты это… извини, но их надо было вырубить, нельзя, чтобы они тут сидели, когда мы выйдем.

– Ох уж эти закрытые общества со строгими запретами… - приговаривает Налия, поспешно вылезая и вытираясь.
– Всегда подозревала, что именно там все сплошь лютые извращенцы, но этот ваш Центр даст всем из них сто очков вперед!

Она чувствует себя очень грязной после этого, гхм, приключения, и прилипшие к телу водоросли только усиливают это ощущение.

– А я представляла, что обжимаюсь с тобой, кстати, - призналась она, желая разрядить обстановку.

Золлан аккуратно снимает лист у нее с плеча.

– Я тоже думала о тебе, - смеется она.
– О тебе и твоих милых тонких ручках… Забавный вы народ, странники.

***

Я была странником. А это означало, что я могла видеть вещи, которые другие не могли видеть. А еще это означало цветные сны и неправильные мысли. Я всегда знала, что в нашем мире не место таким, как я. Что мне будет плохо, когда в четырнадцать лет меня заберут в Отряд. Там все поймут, что я - странник, и тогда меня заберут в Центр, и там будут лечить, а это очень больно. А когда выпустят, я больше не буду странником. Вроде бы звучит не так плохо, ведь тогда я бы стала нормальной, но все почему-то так боятся этого Центра. И я тоже боялась. И вовсе не хотела, чтобы меня лечили.

Вообще-то, родители должны были сразу отвезти меня в Центр, как только узнали правду, хотя мне еще не было четырнадцати. Я думала, так они и сделают, и тряслась от страха, сидя в кузове отцовского грузовика. Но они не отвезли меня в Центр. Вместо этого мы приехали в лес. Мы ехали почти весь день, я ничего не видела из кузова, лишь чувствовала, как машину подкидывает на неровной дороге. Потом мы еще шли пешком. Лес становился все гуще и гуще. Наконец, мы выбрались на поляну, где стоял крошечный деревянный домик, покосившийся от времени.

Мать сказала, что мы теперь будем жить здесь и что меня никогда не заберут в Отряд. В домике жил еще один человек, который вышел к нам. Я впервые видела такого, как он. Это был очень худой мужчина, бородатый, с длинными спутанными волосами. На голове он носил непонятную зеленую повязку с узорами из листьев, а на шее - зачем-то какую-то веревку с нанизанными на нее кусочками ракушек. Даже саат-хо с болот рядом с ним смотрелись бы не такими грязными и оборванными. Он выглядел как сумасшедший, причем основательно потрепанный жизнью сумасшедший, но мне он сразу понравился. Именно тем, что так отличался от всех, кого я видела.