Океан времени

Оцуп Николай Авдеевич

«Как камешек по льду…»

Как камешек по льду Дзинь-дзинь и затих Мне кто-то Изольду Назвал и других… Волшебные звуки Волшебных имен… На муки разлуки И я обречен… И слышу Диану Я слухом вторым, Подобно Тристану И многим другим.

«Сила любви, сила страдания…»

Сила

любви, сила страдания Все же сильней Всеотрицания — Вот что я вывел из жизни твоей. Не помню Зло, Как ни служил ему, С детства немилому. Что же, пора В школу добра, Раз для головеньки Дивной и глаз Нужен я новенький, Как на заказ.

«Как радостно рождение в горах…»

Как радостно рождение в горах Большой реки: из малого фонтана В расселине потухшего вулкана Вот эта, например, несется — ах! Как радостно, то в брызгах, то каскадом, Вначале бедный прорывая путь, Затем увлечена долины ладом, Вбирает ширь, как юность воздух в грудь, И умирает в море, но живет Возобновлением. И мы, конечно, В огромной жизни, временной и вечной, Похожи на нее: река и род.

«Вот крестьянин с граблями, с лопатой…»

Вот крестьянин с граблями, с лопатой. На зеленом чуть, ли не черны С бледно-серой выцветшей заплатой Темно-синие его штаны. Я сейчас хотел бы пейзажистом Быть: люблю Пуссена и Коро. Вьется ласточка на синем фоне мглистом, Вдруг переходящем в серебро. И от солнца, уж и так богатый, Сказочно усиливает цвет Лист зеленовато-желтоватый, Но такой в искусстве краски нет.

«Долго в чашечке цветка…»

Долго в чашечке цветка Пчелка роется, пока Не перелетит к другому, Ценный по дороге к дому Увеличивая груз, И цветку такой союз Предлагая: «Ты мне меду, Я же твоему народу Пыльцы раздарю твоей, К моему приставшей брюшку. Дай же пестик понежней Поцелую. За понюшку И за сок благодарю И богато отдарю. Моего труда уловки Не мешают мне давать — Ваши пестрые головки Будут поле покрывать».

«Для меня природа твой наместник…»

Для меня природа твой наместник И ее созданий вид и звук, И чего-то тягостного вестник В этом суеверии — паук. Слишком быстрый, слишком расторопный, Муху беззащитную казня, Он какой-то ужас допотопный С детства вызывает у меня. Но и пауков необходимость Чувствую в йерархии живых. Ты и к этому во мне терпимость Развила,

и я не трону их.

«Вот веселье над потоком…»

Вот веселье над потоком, Может быть реки истоком, Плавной и большой… Как он скачет боком, боком, Дикого козленка скоком Вниз с горы крутой… Но уже и страшновата Что-то мутное куда-то Мчащая вода — Мутное полей весенних,— На вершинах молода, Здесь она уже в сомненьях Зрелого труда: То сильна, то как бы мякнет Весь ее порыв. Синий ждет ее залив… Досягнет или иссякнет, Цель чудесную забыв?

«Здешний родственник саврасок…»

Здешний родственник саврасок, Жеребенок скок да скок. Он коричневый, в заплатах Белизны. В зеленоватых Все и розовых тонах, И, конечно, золотистых (Из-за солнца). На холмах Весь надолго в птичьих свистах (Извините, это звук Не особенно любимый) — Сплошь черно-зеленый сук Сосен…. А над ними дымы: Облака не облака, Не лазурь и не сиянье Тоже краской, но слегка Тронутое, как платка Поезду вослед мельканье Ранящее… О, тоска Поцелуя на прощанье!

«Друг и гений мой…»

Друг и гений мой, О, живи и пой. Ты, как фея, брызнула Мертвой и живой На меня водой. К счастию ты вызвала Душу юных лет, Спавших под развалинами, На меня наваленными Непрерывным нет. О, моя звезда! Раз такое может быть В образе таком, Это мне поможет жить, И перед концом, Пусть уничтожающим,— С миром навсегда Я благословляющим Распрощаюсь да!

«Не забуду горных звуков…»

Не забуду горных звуков Я, доколе не умру. Начинаю с дятла стуков В дерева кору. Иглы с шорохом и шишки Осыпаются, С цокотом с сосновой вышки Белки озираются. Падая, журчит ручей, И того же лада — Те же дактиль и хорей, Словно твой, Эллада, Царственных трагедий хор — Эхо водопада. Счет ведет цикада Стоп, и мелодичен треск Скрипки под сурдинку. В вышине, как солнца блеск, Крылышки и спинку Озарившего Жаворонку в небе, Блещет пение его… Что-то вроде «baby» В ушко хочется шепнуть Осторожной лани — Замерла — и снова в путь! Звук ее молчаний — Тоже, сердце, не забудь.