Океаны Айдена
Шрифт:
В потайном кармашке его пояса были спрятаны два мягких патрончика с каким-то бальзамом Азасты Риэг. Одинцов свинтил крышку с одного, поднес к ноздрям распростертого на топчане человека и сильно надавил. Секунда, другая, третья… Веки Ар’каста затрепетали, потом он прошептал:
– Ты?.. – и снова: – Ты… откуда?..
– С Юга, – внятно произнес Одинцов. – С Юга, за тобой.
– С Юга… Не-ве-ро-ятно… – Даже сейчас он говорил на ксамитском.
Одинцов поднял его на руки, подивившись, насколько тяжелым и мощным был этот человек. Сильный мужчина, решил он; такого первая пытка не должна вымотать. Лишь бы Ар’каст усидел на
Вытащив его из подвала, он торопливо направился к дороге, обогнув левое крыло здания. Теперь каждая минута работала против них. Баст уже склонялся к закату, а небо на востоке начало сереть. Р’гади, как было велено, ждала на обочине, за первым рядом деревьев; при виде отца она прижала ладонь к губам, подавляя стон.
– Скорее, – сказал Одинцов, – помоги мне!
Вдвоем они взгромоздили Ар’каста в седло. Одинцов набросил на него свой плащ, обмотал поверх веревкой и пропустил ее под брюхом жеребца. Ему показалось, что южанин выглядит теперь пободрее – то ли от свежего воздуха, то ли из-за целебного снадобья; он вцепился руками в повод и непроизвольным движением опытного всадника свел колени. Одинцов нашарил стремя, потом взглянул на распухшую босую ступню и только покачал головой. Нет, стремена придется отставить.
– Усидишь на лошади? – спросил он, проверяя, хорошо ли натянута веревка.
– Усижу… только… не быстро… – Ар’каст едва шевелил губами.
– Надо быстро. – Одинцов вскочил в седло и повернулся к Р’гади. – Едем к западной дороге, к той, что ведет в ущелье и к рудникам. Ты знаешь эти места, так что постарайся провести нас самым коротким путем.
Девушка кивнула и тронула пятками лошадь, но тут Ар’каст внезапно ткнул рукой в сторону Одинцова и прохрипел:
– Ты… кто?
– Аррах Эльс бар Ригон, сын Асруда.
– Сын Асруда… – Теперь он говорил почти внятно. – Сын Асруда из Айдена… Чудеса!..
– Поехали. – Одинцов подхлестнул жеребца и пустил рысью свою кобылу. Лошади затрусили по дороге, и сквозь мягкий топот копыт он расслышал, как южанин бормочет:
– Сын Асруда… из Айдена… А как насчет дочери Ар’каста? Дочери Ар’каста из Ксама?
Двигались они не быстро и, когда солнечный диск всплыл в небеса, до ущелья оставалось еще километров пять. Одинцов то и дело посматривал назад, опасаясь погони, но беда пришла совсем с другой стороны. Внезапно Р’гади вскрикнула, протягивая руку к встававшим впереди предгорьям, и он увидел, как там что-то сверкнуло. Яркая точка вспыхнула у самой вершины утеса справа от ущелья, исчезла и загорелась вновь.
– Зеркало Эдна! – Смуглое лицо девушки побледнело. – И там тоже! – Теперь она показывала назад.
Обернувшись, Одинцов увидел такие же вспышки на востоке, там, где лежала Катампа; вероятно, эти сигналы подавали с какой-то башни. Гелиограф, мрачно подумал он, поднимая взгляд на Р’гади.
– Ты можешь узнать, что они передают?
С минуту девушка напряженно изучала настигший их блеск, потом повернулась к горам; вспышки на вершине утеса сверкали одна за другой. Глаза Р’гади были растерянными.
– Нет, я не понимаю… Это секретный язык… Есть много языков, на которых можно говорить с помощью зеркал, и этот мне не известен. Но отец должен его знать.
Одинцов посмотрел на Ар’каста. Южанин закрыл глаза, тяжело свесившись в седле и сжимая поводья окостеневшими пальцами; он явно был на грани обморока и видел перед собой
– Там, в ущелье, застава, – Р’гади вытянула руку на запад. – Для охраны горной дороги и складов с рудой… Много воинов, тысяча или больше, и среди них есть всадники. А на скале – сигнальный пост…
– Сигнальный пост… – медленно протянул Одинцов. – Вероятно, пеших солдат отправят обыскивать горы, а конники устроят облаву на равнине… Надо торопиться, Р’гади!
Они потрусили к ущелью. Р’гади вела в поводу жеребца Ар’каста; его тело безвольно моталось в седле. Похоже, он таки лишился чувств, подумал Одинцов. Может, и к лучшему; теперь они продвигались быстрее и одолели последние километры за четверть часа. Не доезжая до скалистых круч, что стерегли тропу в ущелье, он резко забрал вправо, к морю, и принялся высматривать пирамидку из камней, сложенную вчерашним утром. Тогда он пешком выбрался к дороге минут за сорок, верхом же этот путь займет вдвое меньше времени. Правда, им то и дело приходилось объезжать камни и валуны, громоздившиеся у подножий утесов, но лошади были свежими и не капризничали. Одинцова беспокоило лишь состояние Ар’каста.
Свой столбик он увидел издалека и подстегнул кобылку. Отсюда начиналась тропа, и Одинцов мог уже разглядеть, как она едва заметным пунктиром тянется вдоль кручи, подымаясь все выше и выше к перевалу. Он втащит туда Ар’каста, даже если потом будет плевать кровью! В конце концов, сколько на это понадобится времени? Десять минут?.. Двадцать?.. Полчаса?..
Он оглянулся, чтобы проверить, как идут дела у Р’гади, и на миг застыл, приподнявшись в стременах: из устья ущелья вырвались всадники. Их было человек десять, и вся шайка тут же повернула прямо к беглецам. Ксамитов от их маленького отряда отделял километр, и они находились на расстоянии прямой видимости.
Подъехав к пирамидке, Одинцов спрыгнул на землю, вытащил кинжал и полоснул по веревкам, стягивавшим пояс и бедра Ар’каста. Тот мешком свалился вниз, что-то пробормотав в полубреду, – не человек, а тяжкий груз, который надо протащить пятнадцать сотен шагов по горной тропе. Одинцов уже представил, как делает это – в то время, как в спину ему летят ксамитские дротики.
С тоской поглядев на уходившую вверх тропинку, он опустил южанина на землю за большим валуном и повернулся к всадникам. Их предводитель на чалом жеребце скакал впереди, размахивая саблей, и что-то вопил; сверкающее лезвие веером крутилось над головой. «Ловок, – подумал Одинцов, нащупывая метательный нож. – Ну, этот будет первым!»
Р’гади тоже поняла, что схватки не избежать. Спрыгнув с лошади, она вытащила из седельного вьюка пару дротиков и проверила, легко ли выходит сабля из ножен.
Р’гади, единственный боец его крохотного войска… Похоже, они обречены; вдвоем не одолеть десяток конных солдат. Это сражение не походило на бой в степи, когда он прикончил ксамитских лазутчиков. Там сыграли роль внезапность, стремительная атака и волшебный чель. Да, и чель тоже! Одинцов недовольно покосился на свой меч; сейчас он отдал бы его – и полжизни в придачу – за арбалет и чель, оставшиеся в пещере.