Океаны Айдена

Ахманов Михаил Сергеевич

Воин на чалом жеребце делал какие-то знаки саблей, угрожал или приказывал стоять на месте. Р’гади, прищурившись, глядела на него.

– Будем биться, дьюв? – В темных ее глазах он не заметил ни страха, ни колебаний.

– Будем.

Девушка подняла дротик.

– Я возьму четверых. Справишься с остальными?

Эта отчаянная девчонка не собиралась ни умирать, ни сдаваться!

– У них тоже есть дротики. И, кажется, луки, – молвил Одинцов, с сомнением покачивая головой.

– Спрячемся в камнях. – Р’гади кивнула на лабиринт валунов и гранитных

обломков. – И потом, они не будут метать копья и стрелять. Они видели, как ты стаскивал отца с коня… они знают, за кем охотятся. Значит, попробуют взять нас живьем.

Это верно, отметил Одинцов, всматриваясь в переднего всадника. До него было метров двести, и он продолжал орать и чертить знаки в воздухе. Будто пишет клинком, мелькнула мысль.

– Они нас не боятся, – продолжала Р’гади. – Нас двое, а их – десять…

– Да, всего двое, – угрюмо подтвердил Одинцов. – Сейчас бы нам пригодились твои люди… те, что пьют пиво в кухне вашего дома.

– Что о них говорить! – Девушка пожала плечами. – Они там, мы здесь… И ни один ксамит не обнажит оружие против солдат эдора. – Она взглядом измерила расстояние до преследователей. – Конечно, пара-тройка бойцов нам бы теперь не помешала… ну, хоть один…

Один! Будто шаровая молния взорвалась под черепом Одинцова.

Сабля ксамитского конника чертила в воздухе на русском: Один, Один…

Один! Внезапно он перешел с галопа на рысь, потом на шаг и повелительно махнул клинком. Всадники остановились, а их командир вложил саблю в ножны и направился к беглецам.

– Едет на переговоры, – сказала Р’гади, раскачивая дротик. – Сейчас я его…

Одинцов схватил ее за руку:

– Не надо! Это мой человек. Еще один дьюв из Сибири!

– Ты уверен?

– Абсолютно. – Он выступил вперед и, когда до ксамита осталось шагов тридцать, крикнул: – Сергей Борисыч, ты, что ли? Снова явился? А ведь обещал, сукин ты сын! Обещал!..

Всадник натянул поводья. По внешности был он ксамитом в зрелых годах и, несомненно, опытным воином – щеку пересекал рубец.

– Я не Шахов, Георгий Леонидович, я Вася Шостак. – Он приподнялся в стременах, хлопнул по груди ладонью и поглядел на свои ноги. – Здорово! Лежал в саргофаге, и вдруг – бац! – и мчусь на лошади! Едва из седла не вылетел! А в голове… в голове сначала туман, а потом воспоминания, будто бы чужие, а все равно мои! Стал вас выглядывать, только рожи кругом не те, разбойничьи рожи, и никто на вас не похож. А Шахов обещал, что вы окажетесь где-то рядом, в пределах радиуса рассеяния, то есть метров триста. И тут я гляжу, за кем мои злодеи гонятся, и…

– С прибытием, Василий, – прервал его Одинцов. – Тело тебе досталось приличное, и вообще ты очень кстати. Банду свою можешь отослать?

Шостак наморщил лоб и на секунду задумался, словно перебирая чужие воспоминания. Затем помотал головой.

– Я у них вроде бы старший, но приказ все слышали – взять изменников живьем. – Он бросил любопытный взгляд на девушку. – Изменники – вы, красотка эта и кто-то третий, самый важный. Еще и награда обещана, за живых вдвое больше,

чем за мертвых… Боюсь, не отступятся они, Георгий Леонидович, драться будут. А что тут у вас приключилось?

– Не до объяснений, Вася. Придется нам чуть-чуть повоевать. Дай мне твой лук и стрелы, слезь с лошади и приготовься.

– Всегда готов! Велено оказывать полное содействие, – произнес Шостак. Р’гади смотрела на него, как на безумца, а ксамитские всадники, посчитав, что их командир подкуплен или по иной причине перешел на сторону врага, заулюлюкали и бросили коней в галоп.

– Они атакуют, – промолвила Р’гади. – Этот второй дьюв будет сражаться?

– Будет, – заверил девушку Одинцов и похлопал пришельца по плечу.

– Дьюв? Почему дьюв? – Брови Василия Шостака взлетели вверх. Теперь он говорил по-ксамитски, демонстрируя отличное произношение.

– Эта юная леди считает, что ты, как и я, демон. – Одинцов попробовал согнуть лук и остался доволен. Не хайритский арбалет, но все же лучше, чем ничего. – Становитесь сюда и сюда. – Он показал позиции слева и справа от огромного валуна, за которым лежал ратонец. Шостак покосился на него, хмыкнул, но промолчал. – До нас доберутся четверо или пятеро. – Ты, Р’гади, постарайся прикончить кого-нибудь дротиком. Остальных зарубим.

– Крутые тут у вас дела! – буркнул Шостак, обнажая саблю. Мгновенное воспоминание пронзило Одинцова: два молодых лейтенанта в тренировочном зале, блеск клинков, пол, пружинящий под ногами, и снежные сугробы за окном. Как давно это было! И был ли там Василий?.. Нет, кажется, Манжула с Ртищевым…

Он поднял лук и натянул тетиву. Прянула стрела, с визгом рассекая воздух, пробила горло переднему всаднику. Ксамиты завыли и пришпорили коней. Лошадь убитого поскакала назад, волоча по камням тело всадника с застрявшей в стремени ногой. Одинцов послал вторую стрелу, затем третью.

До них добрались лишь четверо, и эти уже не думали о награде и о том, чтобы взять пленных. Они хотели мстить, убивать! Но дротик Р’гади не прошел мимо цели, а меч и сабля добили остальных.

– Я тут у вас ненадолго, – сказал Шостак, вытирая лезвие о штанину. – Что передать, Георгий Леонидович?

– На Шипке все спокойно. – Одинцов, склонившись над Ар’кастом, пошарил в поясе, затем поднес к лицу южанина ампулу и сдавил ее. – Можешь доложить, что принял участие в небольшой спасательной операции. Наш раненый – отец девушки. За ним гнались плохие парни, и мы им вышибли мозги. Вот, пожалуй, и все.

– Красивая девушка, – заметил Шостак, оглядываясь на Р’гади. – Для такой я бы тоже постарался. Очень милая! Но не похожа на ту, о которой рассказывал Сергей Борисович.

– Та умерла. – Голос Одинцова был сухим, как песок пустыни. – Вот что, Вася, если хочешь помочь, прикрывай тылы. Нашего друга надо доставить в укромное место. Задержишься на полчаса?

– Нет проблем, товарищ полковник.

Лицо Ар’каста порозовело, глаза открылись, пальцы обхватили запястье Одинцова. Р’гади, увидев, что отец зашевелился, облегченно вздохнула.