Окно в Полночь
Шрифт:
Бабушкин канделябр по-прежнему стоял на кухонном столе. Оставив книжки и шампуни на комоде в коридоре, я запалила две оставшиеся свечки, доставила в чаши новые и подожгла по очереди шесть фитилей. По стенам кухни поползли жутковатые тени. Баюн, запрыгнув на стул, тихо заурчал.
— Да, очень не вовремя… — пожаловалась коту. — Чаю хочется…
Баюн склонил голову набок, повел ушами и фыркнул. Потом запрыгнул на стол и улегся, обвив хвостом подставку канделябра.
— А ну, брысь! Стол — для еды!
Кот, ощетинившись, зашипел.
— Чего? — удивилась я.
Никогда прежде он так
Огненный клубок заискрил, вытягиваясь и свиваясь лентой. И, вопреки законам физики, логики и жанра, метнулся к полу. Кот ловко вывернулся из моих ослабевших рук, спрыгнул на пол и вновь грозно на меня зашипел. Я снова попятилась. В мерцании вьющейся ленты огня он показался… больше, а желтые глаза сверкнули алым. Я судорожно сглотнула. Делать что-то надо, но что?.. И снова птеродактиль вспомнился. И стало легче. Я ж с ума схожу, так что все пучком… Это просто очередной глюк. Игры разума, и не более того. Спокойно, Вася, без паники… Без паники, я сказала!
Немного успокоившись, я присмотрелась к порождению своей больной фантазии. Ну и что, что Баюн ее тоже видит? Муза же ему удается гонять, и весьма успешно. Кот встал на задние лапы, вытянувшись, поймал огненную ленту и притянул ее к полу. Я хмыкнула. Надо же, и без накурки… Может, грибы в магазинных блинах были… того? Странными?.. Лента свилась в человеческую фигуру. В воздухе взорвался рыжий фейерверк, и свечи разом потухли.
Баюн приветственно заурчал и ткнулся носом в бок сидящей на полу фигуру. Та шевельнулась, потерла ладонями лицо и притушила сияние. И встала, потягиваясь и стряхивая на пол искры. А я села. Черт. Хороший глюк. Душевный. Красивый. Светится изнутри бледно-желтым, искры при каждом движении рассыпает. Но главное — для хаты безвредный. М-мать…
— Привет! — поздоровался он неожиданно. — Как дела?
Я истерично хмыкнула и подняла взгляд. Голос мужской, все остальное… тоже. Хоть бы оделся. Или на моей шизе так отсутствие личной жизни сказывается?.. Глюк уставился на меня и заржал. Баюн переводил взгляд с незваного гостя на меня и урчал, довольно щурясь.
— Это… что у тебя на лице?.. — выдавил глюк сквозь смех.
Я глупо хихикнула и пояснила:
— Глина, — и добавила очевидное: — черная.
Он снова рассмеялся. А я невольно посмотрела на себя со стороны и содрогнулась. Сижу на полу враскоряку, на физиономии — давно высохшая глина, полотенце съехало набок… Несолидно. Я нервно завозилась, распутывая полы длинного халата.
— Давай помогу, — глюк протянул руку. В черных как угли глазах дрожал смех.
— Не надо, — отказалась вежливо и бодро добавила: — Да и чем поможешь-то? Тебя же нет!
— Как нет? — опешил он. — Почему это?
— Потому что ты мне кажешься! — объяснила я радостно, вставая и одергивая халат. — Ты — моя галлюцинация! На самом деле тебя не существует! — и добавила глубокомысленно: — Не буду больше в магазинах
И на автомате щелкнула выключателем. Свет загорелся. Чудно. Пойду умоюсь и проведаю свой первый глюк. Второй за мной не пошел. Присел на пол рядом с Баюном и, задумчиво нахмурившись, почесал кота за ухом. Тот предсказуемо заурчал. Я умилилась. Какая прелесть. Недавняя истерика всколыхнулась, забила крыльями. Склонившись над раковиной, я трясущимися руками кое-как смыла с лица глину. Кровь застучала в висках, бешено заколотилось сердце. Ледяная вода не помогла. Я сняла полотенце, кое-как заплела влажные волосы в косу и посмотрела на себя в зеркало. И сухо прошептала:
— Я не рехнулась… Не рехнулась! И вернусь на кухню, а там никого нет… Никого, я сказала!..
— Конечно, там никого нет! Я здесь! — объявил глюк жизнерадостно. Тощая мерцающая фигура замаячила в зеркале.
Тьфу… Я обернулась и недружелюбно насупилась:
— Ты вообще кто такой, а?
— Саламандр, — приосанился глюк.
Я растерянно моргнула:
— Да? Так они же все ящерицы и женского пола…
— А я мужского, — глюк, кажется, обиделся.
— Это я вижу…
— И долго еще любоваться будешь? Что, в вашем отсталом мире все ящерицы — женского пола?
— Нет, еще есть ящеры… Динозавры которые. Вот, на стенке один такой висит… А еще ящур есть, но это зараза… — я сообразила, что несу чушь, и заткнулась.
Боже, помоги… Я таки права, я спятила…
Птеродактиль, кстати, и крылом не повел. Спал, словно нас и не было, обнимаясь с полотенцесушителем. И мне осенило. Может, этот пришелец — не столько глюк, сколько призрак? После «Битвы экстрасенсов» в призраков верить как-то спокойнее, чем в уехавшую крышу…
— Удивительно… — саламандр задумчиво прищурился. — Неужели в выдуманное верить легче, чем в реальное? Ты пишешь волшебные истории и не веришь в существование других миров? В существование других рас из параллельных измерений?
— Нет, конечно! — истерика вновь забила крыльями, и меня затрясло. — Я фантаст, а не псих! И никакой ты не… не параллельный! Ты просто мой глюк!
— Скажи-ка, а глюки бывают болезненными?
— Н-нет…
— Дай руку, — он требовательно протянул свою ладонь. — Руку, Васюта!
— Откуда ты?..
— Оттуда! Руку!
Я несмело прикоснулась к его ладони. И, зашипев, одернула руку. Пальцы горели огнем. Жжется, сволочь…
— У тебя два пути, — незваный гость смотрел на меня и насмешливо, и серьезно. — Первый: отрицать очевидное — и спятить. Второй: принять новую реальность как данность и научиться с ней работать. И жить в ней. Все просто, Васюта.
— Иди на!.. — не сдержалась я.
— У тебя валерьянка есть? — сочувственно отозвался глюк. — Или что покрепче?
Услышав заветное слово, рядом материализовался Муз. Посмотрел на дрожащую меня, на саламандра, на Баюна и осклабился:
— А за знакомство?
На этом животрепещущем моменте мое сознание объявило — «Все, я пас!». И самопроизвольно отключилось. А я даже не поняла, что падаю. И не поняла, куда лечу. Но приземлилась на свою постель. Со стоном перевернулась на живот и приподнялась на локтях. Темнота на мгновение стала глубже и начала рассеиваться, пропуская свет торшера и приобретая очертания…