Око вселенной
Шрифт:
— О, мама миа! — обрадовался Игорь, увидев Шифру Евгеньевну, и сразу же поинтересовался: — Меня или Степу брать будете?
— Я вас умоляю, — протиснулся между остолбеневшим от восторга Степой и обрадовавшимся Игорем носатый, высокий и худощавый подполковник с черной повязкой через левый глаз. — Сгрудились, как бараны на танцплощадке, дайте пройти.
Подполковник подошел к бросившейся ему навстречу Шифре Евгеньевне, приобнял ее левой рукой, небрежно чмокнул в щеку и тут же влез на пассажирское место в «Ауди-А6».
— Чао, мальчики! — радостно помахала рукой Шифра Щадская неподвижно стоящим у проходной оперативникам и, нырнув на водительское место, увезла своего подполковника.
— Сам ты баран, — запоздало отреагировал Николай Стромов и тут же, увидев подъехавший к проходной госпиталя микроавтобус таганрогской администрации, бурно обрадовался: — А вот и за нами «мерин» прискакал.
Дверца автобуса плавно ушла в сторону, и оттуда первой с
— Ну, орлы, — добродушно оглядел он оперативников, — что сгрудились, как бараны? Садитесь в автобус, домой поедем, вас город с оркестром встречать будет. — Он с уважением посмотрел на левый рукав своего новенького мундира и легко стряхнул с него какой-то серебристо-красноватый налет. Затем посмотрел в глаза Степе Басенку и объяснил: — Пыль где-то зацепил.
Нахапетовская аномалия вызывала не только интерес, но и опасения. В конце концов, если в стране существуют такие места, да еще в густо населенных районах, которые не подвластны административно-бюрократическому влиянию, это, конечно же, вызывает не только интерес у авантюристов, ученых и преступников, но и тревогу у представителей власти всех уровней.
— Это Нахапетово. — похлопал себя по шее полпред президента по Южному округу Таганцев, — у меня вот где сидит. И ты, Тарас, ко мне ближе чем на выстрел с этим вопросом не подходи, не посмотрю, что ты генерал, обматерю по всем параметрам.
— Вам легче, — согласился с ним Тарас Веточкин, — вы начальник.
Генерал Таганцев только с виду был прямолинейным и простым, на самом деле он был опытным и умным. Покосившись на Веточкина, Таганцев хмыкнул и, повернувшись к стоящему рядом с ним начальнику УФСБ по Ростовской области Веретенникову, сказал, кивнув головой на Веточкина:
— С него станется, вот-вот и заявит, что чекиста каждый может обидеть.
Веретенников не зря был начальником УФСБ. Он громко рассмеялся на шутку Таганцева и даже поддержал ее:
— Что поделаешь, такова участь творцов мировой политики. Но оцепление вокруг аномалии нужно выставить, туда начинают паломники кришнаиты со всего света приезжать.
— Ну, не оцепление, — вмешался Веточкин. — Кордонов будет достаточно, чтобы настроить против кришнаитов местных жителей, а далее мы сами справимся.
— Вот что, — разозлился Таганцев, — вы сами везде справляйтесь, мне начхать на вашу аномалию, у меня Северный Кавказ на балансе. Это куда как круче вашего Нахапетова.
— Не совсем, — сухо отреагировал Веточкин. — Северный Кавказ, есть он или нет, мало кого волнует, а Нахапетово, пока оно было, его как бы и не было, но чем дольше его нет, тем больше тратится государственных денег на выяснение, куда оно делось.
— Ну и что, — окончательно уперся Таганцев. — Мне все равно начхать на вашу аномалию, занимайтесь ею своими силами. У меня нет людей ни на кордоны вокруг Нахапетова, ни на отстрел кришнаитов. — Он вытащил из кармана брюк носовой батистовый платок, провел им по шее. — Вот, — и показал Веточкину и Веретенникову покрывшийся золотисто-красноватым налетом секунду назад белый платок, — пыль. Еще одна напасть на регион. С каждым днем все больше и больше.
— Тут я согласен с вами. — Веретенников провел пальцем по крышке полированного стола и уточнил: — Все больше и больше пыли на планете Земля.
Глава одиннадцатая
Убийство мэра Рокотова для Таганрога было почти таким же по значимости, как и убийство президента Кеннеди для США. Горожане, хотя и не надолго, вдруг поняли, что жизнь, со всеми ее постоянно повторяющимися атрибутами счастья, горя и печали, на самом деле фигня: родился, получил свою дозу разочарований и, прости-прощай, умер. Мэра Рокотова убили не за то, что он кому-то мешал, а за то, что он не мешал московской «Альфа-группе» прибирать к рукам сугубо местное народное достояние — таганрогский металлургический завод и морской порт. Уголовный розыск в лице генерала Самсонова понимал, что начало активной добычи «бафометина» вблизи города и концентрация в нем людей, не желающих жить ниже, чем на десять тысяч долларов в месяц, не говоря уже о людях другой, многомиллионной, финансовой ориентации, не обещают покоя ни городу, ни уголовному розыску, ни лично ему, генералу Самсонову. Непосредственного исполнителя убийства мэра вскоре нашли — через три часа. Само собой, нашли мертвым. Он лежал на скамейке пустого полутемного вагона ночной электрички, следующей из Таганрога в Ростов. В кармане мертвого убийцы был пистолет с глушителем, из которого стреляли в Рокотова, а в другом маска, которая была натянута
— Семен, — Стефания Алексеевна с удовольствием посмотрела на сделавшего ее генеральшей мужа, — как тебе новая постановка Фагодеева-Ступинского и Любочка Кракол в роли саксофонистки, агента полиции, внедренной в партизанский отряд колумбийской наркомафии?
— Люба на саксофоне — это, конечно, посильнее «Фауста» Гете. Фагодеева можно и в КПЗ водворять за распространение порноспектаклей в одном из старейших театров России.
— В КПЗ не надо, — величественно не согласилась с мужем Стефания Алексеевна. — Но Любочка, играющая на саксофоне-баритоне, по-моему, уж слишком для детского спектакля.
За несколько дней до премьеры в театре имени А. П. Чехова спектакля талантливого таганрогского режиссера Фагодеева-Ступинского «Люба и наркомафия» в городе произошли значительные, хотя, на первый взгляд, и не казавшиеся таковыми, события.
Во-первых, похоронили Глорию Ренатовну Выщух, то есть целый пласт городского времени и чувства, во-вторых, как-то так получилось, что ее хоронили военные: два демобилизованных десантника, друзья погибшего сына Глории Ренатовны, два официально выделенных военкоматом офицера, капитан и майор, и генерал ФСБ Веточкин, раненный в том же бою, в котором погиб Слава Кракол. Присутствие московского генерала дало дополнительный импульс к вмешательству военных. Военком спешно откомандировал к дому усопшей еще семерых офицеров и сам возглавил их, предварительно договорившись с авиационным полком, дислоцированным в городе, об участии в погребении роты солдат. Окрестные ветераны, увидев большое скопление военнослужащих в траурных повязках, спешно надели на себя ордена и примкнули к скорбной процессии. Видя такое несанкционированное, но достойное внимания, если не сказать почтения, скопление людей в форме, плюс участие генерала из Москвы, городская власть оформила похоронную процессию двумя машинами ГАИ, пятьюдесятью одетыми в парадную форму милиционерами и прочими атрибутами траурного достоинства: венками, транспортом и своими скорбными лицами. К Веточкину примкнуло все местное подразделение ФСБ, с майором Пчелкиным во главе, а также его друг Миронов, что послужило сигналом для всех оппозиционно-политических и неформально-антиполитических сил города: в процессию спонтанно влились кришнаиты, молодежное движение «Счастливые оранжевые мученики» и вся остальная интеллектуальная элита Таганрога, включая общество «Достойного времяпрепровождения», основанное городскими художниками «эпикурейских тонов» для того, чтобы как-то оправдать свою постоянную нетрезвость. Естественно, в этой траурной демонстрации принимал участие и генерал Самсонов.
Вот и получилось, что похороны Глории Ренатовны затмили запомнившиеся городу похороны Тильзитной Робертины Стасовны, бабушки Лени Светлогорова, великого таганрогского художника. Затмили и по количеству людей, и по яркости, и по длине траурного кортежа.
День похорон Глории Ренатовны был очень богат на чудеса и события. Уход с поверхности Земли в глубь нее и наоборот насыщен чудесами, а уж уход из иллюзии в истину, то есть из жизни в смерть, всегда оформлен великим Событием и не доступным для понимания Чудом. Несмотря на то, что Смерть это величайшее зло, осознав которое, первозданный Адам огорчился настолько, что даже не стал дожидаться круглой даты и умер в девятьсот тридцать лет, Смерть, тем не менее, в своей сокровенной глубине наполнена гулом нетленной нежности, в которой пульсируют мелодии пока еще не исполняющейся Надежды. Это особенно было заметно по лицу упокоенной Глории Ренатовны Выщух и по лицу, Игорь Баркалов не смог бы объяснить, склонившейся для отдания последнего поцелуя умершей Капитолины Витальевны Щадской. Почему-то именно на этом мгновении Игорь Баркалов вспомнил о Славе Савоеве. Никто в отделе не забывал о нем, и следствие по делу о пропаже старшего оперуполномоченного продолжалось. Правда, все это стало привычным до такой степени, что уже ничего не затрагивало в душе, «обидно, досадно, но ладно»… А вот сейчас, на кладбище, вопрос об исчезновении старшего оперуполномоченного встал перед Игорем так остро и ярко, словно Славу только что, на глазах Игоря, скрутили, бросили в машину с затемненными стеклами и увезли в неизвестном направлении. Игорь дернул за рукав стоящего рядом с ним Степу Басенка и спросил: