Окольный путь (Велисарий - 1)

Дрейк Дэвид

Велисарий взял голову жены в ладони и повернул к себе.

–  Рагунат Рао был величайшим воином, рожденным среди маратайцев. А каста маратайцев - это индийская каста великих воинов, как и каста раджпутов. Тем не менее того великого воина, скрывающегося в лесах, совершенно не волнуют такие вещи, которые обычно беспокоят воинов. Гордость, честь, уважение, еще меньше девственность и непорочность. Они для него ничего не значат. Потому что он в глубине души не воин, а танцор.

Антонина не могла не рассмеяться.

–  Но ты-то - самый плохой танцор,

которого мне доводилось видеть!

Велисарий рассмеялся вместе с ней.

–  Да. Так.
– Затем он стал серьезным.
– Я - ремесленник. Ты же знаешь: я никогда не хотел стать солдатом. Мальчишкой я все время болтался в кузнице, восхищаясь работой кузнеца. Я больше всего на свете хотел стать кузнецом, когда вырасту.
– Он пожал плечами.
– Но этому не суждено было сбыться. Не для мальчика моего происхождения. Поэтому я стал солдатом, а потом полководцем. Но я не растерял обычного для ремесленника подхода к труду.

Он улыбнулся.

–  Знаешь, почему меня обожают мои солдаты? Почему Маврикий все для меня сделает - как, например, эта поездка в Антиохию?

Поскольку вопрос был опасным, Антонина предпочла смолчать.

–  Потому что они знают - им не придется умирать и мучиться в агонии где-то на поле брани, куда полководец послал их из чувства гордости или чтобы сохранить лицо, или показать свою доблесть, или из-за тщеславия, или по какой-то другой причине, кроме одной, это самое подходящее место, где они должны находиться, чтобы работа была выполнена хорошо.
– Велисарий снова хитровато улыбнулся.
– И именно поэтому Маврикий проследит, чтобы один сутенер по имени Констанций получил по заслугам.

Антонина сидела неподвижно. Очень опасная тема.

Велисарий рассмеялся.

–  Неужели ты думала, что я не распознаю твою уловку после того, как у меня было время подумать?
– Он выпустил ее из объятий и лениво потянулся. Проснувшись, я почувствовал себя лучше, чем когда-либо за последние месяцы, и смог думать спокойно. Мои мысли не застилал гнев.

Антонина украдкой посмотрела на мужа. Затем сама рассмеялась.

–  Мне казалось, я все проделала безупречно. Немного дрожали губы, чуть-чуть страха в голосе, колебания.

–  Игра была очень хорошей, - согласился Велисарий.
– Но именно она и выдала тебя в конце. Ты всегда стараешься выиграть, даже если тебе нравится проигрывать мне. Ты, конечно, не вертишь своим великолепным задом у меня под носом, как красной тряпкой перед быком, но...

–  Результат примерно тот же, - прошептала она. Спустя мгновение спросила.
– Ты рассердился?

–  Нет, - он улыбнулся.
– Вначале начал сердиться, потом вспомнил, что Валентин прошептал Маврикию: "Ты же знаешь: сам он не скажет".

–  Маврикий взял с собой Валентина?

–  И Анастасия.

Антонина закрыла руками рот.

–  О, Боже! Мне даже жаль вонючего сутенера.

–  А мне нет!
– рявкнул Велисарий.
– Совсем не жаль.
– Он сделал глубокий вдох, потом выдохнул воздух.

–

 Я притворился, что не слышал Валентина, но... такому ушлому человеку, как я, с моей непомерной гордостью трудно поверить, что люди его любят. И что иногда он вынуждает их хитрить.
– Велисарий опять лукаво улыбнулся. Поверишь, Анастасий на самом деле сказал...
– Тут Велисарий заговорил басом.
– "Среди сутенеров встречаются очень буйные".

–  Анастасий подковы гнет руками, - вспомнила Антонина.

–  А затем Валентин простонал: "Не успеешь оглянуться, как воткнут нож тебе в спину".

Теперь Антонина не могла ничего выговорить от хохота.

–  О, да. В точности его слова, Валентина, про которого говорят, что он даже задницу вытирает кинжалом, потому что его никто никогда без кинжала не видел.

Какое-то время муж и жена сидели молча, просто глядя друг на друга. Затем Антонина прошептала.

–  В слухах никогда не будет правды, Велисарий. Клянусь перед Богом. Никогда. Через месяц, через год, через десять лет. Ты всегда можешь задать вопрос, а ответ всегда будет один нет.

Он улыбнулся и нежно ее поцеловал.

–  Я знаю. И я клянусь перед Богом я никогда не спрошу.

Велисарий встал.

–  А теперь мы должны вернуться к работе.
– Он направился к двери и крикнул.
– Губазес! Позови Михаила и епископа.

Глава 5

Миндус,

лето 528 года н.э.

–  Вон, - глаза Велисария напоминали два черных камня, отполированные рекой. Холодные, безжалостные кусочки древней породы, попавшие в водный поток.
– Вон, - повторил он.

Полный офицер, напряженно стоявший перед ним, снова попытался возражать, затем, увидев непреклонность в ледяном взоре полководца, быстро выскочил из командирского шатра.

–  Проследи, чтобы он отправился в путь в течение часа, - приказал Велисарий Маврикию.
– И посмотри, с кем он будет разговаривать до этого. Его приятели станут ему сочувствовать, а эти приятели, вероятно, такие же, как и он.

–  С удовольствием.
– Гектонтарх подал знак троим фракийским катафрактам, тихо стоявшим в углу шатра. Один из катафрактов, плотный мужчин лет тридцати пяти, злобно ухмыльнулся и собрался уходить.

–  По пути, Григорий, пришли мне молодого сирийца, которого ты мне рекомендовал, - велел Велисарий.

Григорий кивнул и вышел.

Велисарий снова занял свое место. Как музыкант узнает знакомую мелодию оркестра, он с минуту слушал звуки бурлящего военного лагеря. Ему казалось, он различает веселые нотки в грубостях, которыми обмениваются невидимые солдаты, и надеялся, что у них на самом деле хорошее настроение. В первые дни после его появления звуки лагеря были пропитаны злостью.

Его внимание привлек другой звук. Он бросил взгляд на письменный с гол в углу шатра, где Прокопий, новый секретарь, прилежно что-то писал. И стол, и стул, на котором сидел секретарь, не отличались изысканностью. Такими же простыми были собственный стол и стул Велисария.