Окольный путь (Велисарий - 1)

Дрейк Дэвид

Происходило что-то странное. Язык был полководцу неизвестен, но... Велисарий почти понял значение слов. Странно.

Велисарию показалось, что принц, несмотря на черноту кожи, покраснел от смущения. Молодой человек выпрямился еще сильнее (если такое возможно) и поклонился. На этот раз очень низко и уважительно. Высокий мужчина за спиной принца опять сверкнул улыбкой и произнес на греческом с очень сильным акцентом:

–  Я ему сказал: "Прояви уважение, мальчишка! Он - великий полководец, проверенный в битвах, а ты только молокосос".
– Снова широкая улыбка.

Конечно, я говорил на нашем языке, чтобы не смутить молодого глупого принца. И не дал ему подзатыльник по этой же причине. Но теперь считаю: я должен перевести, чтобы не оскорбить знатных гостей.

–  А ты кто, если я могу спросить?

Высокий мужчина улыбнулся еще шире.

–  Я? Я - никто, великий полководец. Несчастный раб, только и всего. Самое низшее существо на земле, унижаемое вне всякой меры.

–  Не мог бы ты представить нас своей очаровательной жене?
– перебил Гармат.

Велисарий извинился и представил присутствующих друг другу. Гармат был опытным и искусным дипломатом и умудрился осыпать комплиментами красоту и шарм Антонины, причем таким образом, что никто не смог бы заподозрить малейшего личного интереса в его словах. У принца так хорошо не получилось. Он говорил очень вежливо, но был явно сражен красотой женщины.

Высокий мужчина за его спиной опять что-то сказал резким тоном. Воины снова выразили одобрение.

Но на этот раз Велисарий понял значение слов - не понимая, как ему это удалось.

–  Идиот! Бегай дома за пастушками, если тебе так хочется! Нечего пялиться на жен великих иностранных полководцев!

Велисарий ничем себя не выдал. Или по крайней мере ему так казалось.

–  Ты говоришь на нашем языке, - объявил Гармат.

Велисарий думал с минуту, затем покачал головой.

–  Нет. Я могу понять некоторые слова, и это все. Но я не могу говорить. А как он называется?

–  Геэз*. [Геэз - эфиопский язык.]

–  Спасибо. Прости мне мое невежество. Я очень мало знаю про Аксумское царство. Как я уже упоминал, я не могу говорить на вашем языке, но немного его понимаю.

Гармат очень внимательно смотрел на него.

–  Думаю, больше, чем немного.

Советник взглянул на высокого мужчину за принцем.

–  Тебя удивляет поведение Усанаса, - это было скорее утверждение, чем вопрос.

Велисарий посмотрел на высокого мужчину.

–  Это имя?

Усанас ответил, опять на греческом:

–  Это мое цивилизованное греческое имя, полководец Велисарий. На моем родном языке меня зовут...
– последовало несколько непроизносимых слогов.

–  Ты нубиец, - сказал Велисарий.

Усанас улыбнулся от уха до уха.

–  Нет! Ужасные люди, эти нубийцы. Очень любят воображать из себя невесть что, притворяются египтянами. Чихал я на них!

Гармат перебил его:

–  Римляне очень часто ошибаются. На самом деле он родился гораздо южнее Нубии. Он из земли между великими озерами, которая совсем неизвестна людям Средиземноморья.

Велисарий нахмурился.

–  Значит, он не из Аксумского царства?

–  Нет!
– воскликнул Усанас.
–

Ужасные люди, эти аксумиты! Любят воображать о себе невесть что, притворяются потомками Соломона.

Снова улыбка.

–  Однако на Аксумское царство я не чихал. Иначе сарвены, - он показал большим пальцем вначале на одного воина, потом на другого, - побьют наглого раба.

Двое сарвенов утвердительно кивнули.

Велисарий сурово нахмурился. Гармат улыбнулся.

–  Тебя, как я понимаю, удивляют некоторые наши обычаи.

–  Это что, такой обычай?
– с сомнением спросил Велисарий.

Гармат закивал.

–  О, да! Очень старый обычай. У любого ребенка мужского пола, родившегося у царя, - а иногда и у девочек, если нет наследников-мужчин, есть особый раб. Он прикрепляется к ним в возраст десяти лет. Раб всегда иностранец, ну... в некотором роде. Его называют давазз. Его работа особого рода. У принца есть советник, чтобы обучать его управлению государством, которым царь должен править как следует, - тут Гармат показал на себя.
– Ветераны из его полка обучают его военному искусству, он должен владеть оружием, чтобы остаться у власти.
– Гармат показал на двух солдат. А затем, что самое важное, у него есть давазз. Который учит его, что разница между рабом и царем не так уж велика.

Усанас улыбнулся.

–  Гораздо лучше быть рабом! Никаких беспокойств.

Антонина мило улыбнулась.

–  Я полагаю, тебя должно беспокоить, что сделает принц, если когда-то займет трон?
– спросила она.
– И вспомнит давазза, оскорблявшего и обижавшего его бессчетное количество раз?

Улыбка с черного лица не сошла.

–  Чушь, госпожа. Принц будет благодарен. Осыплет верного давазза подарками. Предложит ему престижный пост.

Антонина улыбнулась в ответ.

–  Может быть. В особенности, если давазз был добрым человеком, мягко укорявшим принца, и то только в редких случаях.

–  Чушь!
– воскликнул Усанас.
– Давазз такого рода бесполезен!

И он дал принцу подзатыльник, причем очень тяжелый. Принц и глазом не моргнул.

–  Видите?
– спросил Усанас.
– Хороший принц. Очень сильный и выносливый, с твердой головой. Если он когда-то станет царем, арабы затрепещут.

Велисарий был зачарован.

–  Но... давайте представим на мгновение... я имею в виду...

Гармат перебил его:

–  Тебя интересует, какими мотивами руководствуется давазз, проявляя такую суровость? Когда, как указала твоя жена, всегда есть риск, что царь будет вспоминать прошлое, причем самые его неприятные моменты?

Велисарий кивнул. Гармат повернулся к Усанасу.

–  Что случится, Усанас, если ты будешь игнорировать свои обязанности? Не сможешь правильно воспитать принца и показать ему истинное положение вещей?

Улыбка исчезла с лица Усанаса.

–  Саравит очень рассердится, - он посмотрел в одну сторону, потом в другую.
– Очень раздраженные, очень злобные сарвены.
– Улыбка вернулась. Принц - ничто. Царь - почти ничто. Саравит - очень важен.