Окрашенное портвейном (сборник)
Шрифт:
Неваляев тоже завелся. Из тепла вытащили. Так еще перед каждым торгашем оправдываться надо.
– Во – первых, ты, то есть вы мне тыкайте. Во – вторых, на что намекаете? Я – не проверяльщик. Как раз и расследую убийство.
– Хотите сказать, что ничего у меня не брали? – язвительно спросил Шмелев.
– А, что я у тебя особенного брал, – попытался оправдаться милиционер. – Два раза в год, на день милиции и на новый год по продуктовому набору. И зря ты на меня напраслину возводишь. – Шмелев шел на мировую. – Соседи, все-таки. Что я в протоколе напишу? «обнаружено неопознанное
– А мне-то зачем? – искренне удивился этому вопросу Скока. Он свою фамилию уже плохо помнил, а тут зачем-то чужой интересуются. – Взял бутылку, да и пошел. Бутылке фамилия не нужна, – по – философски добавил он.
– Надо сменщицу ее, Аллу спросить. Она, наверняка знает, – подсказал Шмелев.
– Вызывайте, небось, фамилии и сменщицы тоже не знаете, – ворчливо произнес капитан.
– Не знаю, но у меня ее мобильник есть. Счас позвоню, – Шмелев вытащил из кармана телефон и стал набирать номер. – Алла, спишь что ли. Кто-кто? Николаич звОнит. Давай быстро собирайся в магазин. У нас тут несчастье. Наталью убили. Все, давай, быстрее. Где-то рядом живет. Счас прибежит, – сказал он, уже обращаясь к капитану.
– Надо еще ее хозяйку спросить, у кого Наташка комнату снимала, – вмешался в разговор Скоков. Ему хотелось, чтобы на него обратили внимание и дали бы еще выпить. – Она-то должна знать фамилию. Как никак постоялица.
– Молодец, Скоков, – похвалил капитан, – правильно мыслишь. Знаешь, где живет?
– Евдокия Семенна? Да, конечно, знаю. На машине минут десять езды.
– Сироткин, – скомандовал капитан, – бери ханурика, и езжайте за хозяйкой.
Но Скоков выходить не торопился. В тапочках переминался с ноги на ногу, словно чего-то ожидая.
– Что не идешь? – поинтересовался капитан.
– Мне бы для лечения еще бы грамм сто, – Скоков просительно посмотрел и на хозяина, и на капитана.
– Валяй, – разрешил капитан.
– Пей, чего уж там. Все уже бутылка початая, – поддержал Шмелев.
Скоков одним махом поднес бутылку ко рту и сделал глубокий глоток.
– Все, теперь жить можно. Поехали сержант.
Капитан и хозяин остались вдвоем. Молча стояли около прилавка. Рядом с трупом молчание принимало зловещий характер.
– Закурить у тебя можно? – прервал молчание Неваляев.
– Конечно, я и сам закурю, – поставил на стол пепельницу Шмелев.
– Точный «висяк» попался, – выдохнув дым, произнес Неваляев. – Странно, это все. Маленькая деревня, все на виду. А случись что, выясняется, что ни черта друг о друге мы и не знаем.
Шмелев согласно кивнул головой, но, чтобы только не молчать, решил развить тему разговора.
– Да в деревне местных-то остались: бабки старые, я, да такие, как Скоков. Все приезжие. Такие понаехали, что не только фамилию, имя не запомнить. Пока имя запомнишь, он уже уехал. Вот мне магазин строили. Я только бригадира и знал. Теймуразом звали. А я все на наш лад Тимуром кликал. С остальными и не общался даже. Зачем мне? Своих делов хватает. Вот думаю, что такой залетный Наталью и зарезал. Приехал заработать. А
– Может, оно быть и так, – то ли возразил, то ли согласился Неваляев, – только и среди местных такие выродки встречаются, что думаешь: «Неужели его мама родила?» Вот недавно было у нас дело, слышал, наверное, парень мать, сестру убил. А все из-за чего? Денег на бутылку не дали. За бутылку жизни лишить. Это тебе как? Да, кстати, давай выясним, что у тебя из магазина пропало, – спохватился капитан.
Шмелев двинулся к кассе. Надо же, самое главное забыл – деньги проверить.
– В кассе ничего нет, там только мелочь хранилась. Выручку она в кармане всегда держала.
– Так посмотри. Стой, стой, – спохватился капитан, – не трогай тело, мне же ее отснять надо. – Он вытащил из сумки «Полароид», подошел к продавщице, откинул одеяло и сделал несколько снимков. – Все, можешь проверять.
– На спину бы перевернуть.
– Так переворачивай.
– Я не могу.
– А – а, понятно, Ладно я сам. Я уже столько напереворачивал, все равно, что мешок картошки поднять и на пол высыпать.
Неваляев, не глядя, перевернул труп на спину.
– Где искать?
– В кармане.
– В этом нет, и в другом ничего нет. Все через жопу делаете, – поднимаясь, недовольно сказал Неваляев, – Фамилии не знаем, деньги вместо сейфа в кармане храним.
– Кто ж знал, что так случится, – начал оправдываться Шмелев. – Всегда выручка в кармане была.
– «Всегда в кармане», а человека убили. Сколько могло быть у нее денег.
– Я думаю, что немного, ночью выручка маленькая. Может, одна тысяча, две.
– Надо же, какой честный попался. Я думал сейчас такую сумму забубухаешь, – удивился милиционер. – Ладно, так и запишем, что «похищено было около двух тысяч». А из товара?
– Из товара…, – хозяин озирался по полкам. – Трудно сходу сказать. А, вижу, здесь стояли две бутылки коньяка, а сейчас их нет.
– Может, продала.
– Они полгода стояли. Местные все больше по водке, как вот Скока.
– Еще что?
В этот момент в магазин ворвалась запыхавшаяся женщина. Это была продавщица Алла. Внешне – назойливо – яркая, возраста неопределенного и непредсказуемого, может быть и тридцать, а может быть и пятьдесят. Ее возраст – характер. А характер у нее был склочный. Из любой мелочи могла создать мировую проблему.
– Николаич, что Наташку убили? Где? Как? Что же это такое делается. Человека среди бела дня убивают! – сходу заверещала она. Голос был под стать характеру – визгливый, а потому противный. Редко, кто мог ее слушать и выдерживать больше пяти минут.
– Успокойтесь гражданка. Убили ее ночью, а не среди бела дня, – прервал ее капитан. – Как вас по имени – отчеству?
– Алла Сергеевна.
– Давайте, Алла Сергеевна, пройдем вот сюда, – капитан провел ее за прилавок. – Узнаете.
– Узнаю, конечно, узнаю. Наталья наша. А – а-а, убили, сволочи. Такого человека убили. Как же я теперь! – зашлась в крик женщина. – Говорила я тебе, что давай зимой в ночь не работать, не дай Бог, что случиться. Скажи, говорила? – Алла схватила хозяина за куртку и с остервенением затрясла. – Скажи, говорила?