Окружное шоссе

Мигицко Валерий

"Он здесь, - подумал Зенич.
– Он определенно где-то здесь".

Прерывая затянувшуюся паузу, из соседней комнаты появился мужчина. Красным мохнатым полотенцем он вытирал лицо и что-то напевал. А потом отнял полотенце от лица, замер в недоумении, и капитан увидел, что он красив и что ему не больше сорока.

– Товарищ из милиции, - коротко пояснила женщина.

– Из милиции?
– переспросил мужчина, изобразив веселое недоумение.
– Чем это мы, скромные граждане, могли заинтересовать милицию?

Он держался

этаким бодрячком, но было видно, что он смущен происходящим. Капитан не дал ему возможности прийти в себя.

– Капитан Зенич из уголовного розыска, - представился он, подавая мужчине удостоверение.
– Тот поглядел в него.
– Разрешите узнать, с кем имею честь?

– Сергиевский, - назвался мужчина, помолчав.
– Старший инженер областного управления "Сельхозтехника".

– Позвольте, товарищ Сергиевский, взглянуть на ваши документы.

– Я сейчас, - сказал Сергиевский. Скрылся в соседней комнате. Вернулся с пиджаком, долго рылся в карманах и наконец нашел свой паспорт.

"Сергиевский Артур Петрович", - прочел капитан. Что ж, все верно. И про "Сельхозтехнику" верно. И про то, что инженер. Впрочем, зачем ему это скрывать?

– Что делали в Южном, товарищ Сергиевский?

– В Южном?
– Мужчина не ждал подобного вопроса.
– Ах, да, в Южном... Находился в служебной командировке.

"Артур Петрович... Интересно, как его жена называет?

Артуша, наверное. Как бы поделикатнее выяснить, почему он оказался здесь, - спрашивал себя Зенич.
– Вопрос тонкий, и, пока я его не задам, они так и будут краснеть, и не глядеть друг на друга, и тянуть время. Нет уж, лучше сразу".

Пока капитан прикидывал, с чего начать, мужчина сам пришел ему на помощь.

– Вчера вечером домой возвращался, - сказал он.
– А автобус поломался. Время позднее, непогода, транспорта никакого... А тут Лена... Елена Петровна... Мы с ней в дороге познакомились...

Говорил он с большими паузами, и вся эта медлительность вытягивала душу. Зенич чувствовал себя неприятно, а женщина, наверное, тем более, но держалась, и только подергивание сплетенных пальцев да неестественная напряженность её позы выдавали волнение.

– Она пригласила... и я пошел, потому что деваться, в сущности, было некуда, - на вздохе закончил инженер.
– Вы не подумайте...

– Я ничего и не думаю, - оборвал его капитан и посмотрел на женщину.

Она кусала губы и, кажется, готова была разрыдаться. Качала головой, будто спрашивала себя: "Что же это я?"

– Вот и хорошо, - обрадовался инженер, но капитан не расслышал его последних слов.

Зенич пришел к ним с желанием ничего не испортить. Сейчас он чувствовал, что хочет совсем иного. "Странно, - говорил он себе.
– Я моложе, я лучше, чем он, я один, я заслужил такую женщину. Может быть, я нужен ей, а она мне. Но сегодня здесь не я, а он. И не я её защищаю, а он предает. Несправедливо".

Он понимал, что,

думая так, думает обо всем, в чем его обошли. Несправедливость для него воплотилась в эту женщину, которая не принадлежала ему.

– Я вас правильно понял?
– настаивал инженер.
– Вы сказали, что ничего не думаете? Значит ли это, что я могу идти?

– Значит, - сказал капитан.
– И если можно, то побыстрее. Через пятнадцать минут автобус до Приморска.

Инженер не разобрал интонаций в голосе капитана.

– Спасибо, - сказал он. Исчез в соседней комнате. Появился в плаще и, с заискивающей улыбкой глядя на Зенича, пошел к двери.

– Артуша!
– окликнула его женщина.
– Вы забыли портфель.

Споткнувшись на ровном месте, Сергиевский прихватил портфель и выскочил наружу. Глухо хлопнула дверь.

– Ждете, что разревусь?
– спросила капитана хозяйка.
– Не дождетесь.

– Ждал, - честно признался капитан.

– Напрасно, - сказала женщина. И заплакала. Потом опрометью выбежала из комнаты.

Оставшись один, капитан начал искать сигареты. Нашел. Но не закурил. Сломал сигарету и, не найдя, куда выбросить, сунул в карман. Сел за стол, на котором остывал обед.

Спустя несколько минут в комнату вошла Лена Кузьменко и села напротив.

Зенич отметил, что теперь она выглядела хуже. "Впрочем, - подумал он, слезы ещё ни одну женщину не делали привлекательнее".

– Я живу одна, - сказала женщина, уткнувшись взглядом в стол-Давно уже живу одна, хотя так было не всегда.

Я специально выбрала эту глушь. Хотела спрятаться от всех.

Иногда одиночество тоже радость. Когда тебе уже тридцать, и ты одна, и преподаешь язык и литературу в пятых - восьмых классах в маленькой школе на два села, не так уж много у тебя радостей в жизни. Только иногда и эта твоя единственная радость поперек горла становится.

– Я не дал бы вам больше двадцати пяти, - искренне сказал Зенич.

"Постой, - сказал он себе, - ты, собственно, зачем здесь?"

– Вы были вчера вечером в Южном?
– спросил он, взяв официальный тон.

Женщина подняла глаза. Она начала понимать, что он здесь не случайно.

– Была, - сказала она.

Он не стал спрашивать, с какой целью. Ждал.

– Получила телеграмму от отца - мы не виделись уже три года. И вдруг его судно заходит в Южный.

– Какое судно?

– "Кустанай". Показать телеграмму?

"Снова "Кустанай", - отметил Зенич.
– Воистину, все в этом мире связано".

– Не надо, - сказал он ей.

– Выпросила отпуск на два дня и помчалась. А отцу не до меня. Он капитан, и у него разгрузка. Пришлось уехать на первом подвернувшемся автобусе.

– По вине водителя этого автобуса сегодня утром произошла автомобильная катастрофа.

– О господи!
– тихо сказала женщина.

– По дороге к вам подсел солдат. Кажется, пограничник...