Окружное шоссе

Мигицко Валерий

– Да. Он впереди сидел, рядом с шофером. Скажите, что с ним?

Капитан не стал говорить "не знаю" - вряд ли такой ответ успокоил бы женщину.

– Ничего серьезного, - сказал он.
– А подобрали вы его где?

– Сразу за городом.

– Он что, "голосовал" или водитель остановился сам?

– Голосовал. А шофер не видел или не хотел останавливаться. Словом, проскочил. Жалко стало парня - стоит ночью под дождем, в одном кителе... Крикнула шоферу. Остановился. Пограничник подбежал и сказал, что

ему в Приморск.

– Именно в Приморск?

– Да, - повторила он.
– Шофер показал, чтоб заходил.

Пограничник вошел, и мы поехали.

– Не помните, был у него какой-нибудь багаж?

– Кажется, был чемодан.

– Вспомните, пожалуйста, как выглядел этот чемодан.

Женщина задумалась.

– Маленький такой чемодан...

– Вы сидели впереди. Слышали, о чем говорили шофер с пограничником?

– Не слышала, - сказала она с виноватым видом.

– Как по-вашему, куда ехал этот парень?

– Думаю, он ехал в отпуск.

– Почему вы так решили?

– Он был очень веселый, несмотря на то что промок.

Кроме того, он был с чемоданом.

– Значит, после того как вы сошли, в автобусе остался один пассажир пограничник?

– Да, он один, - грустно сказала женщина.
– Когда автобус ушел и мы... и мы остались на дороге, я подумала: вот счастливый! Молодой, уверен в себе, едет домой... Знаете, я не завидовала ему тогда. В ту минуту я почти поверила...

Она замолчала. Потом спросила:

– И все-таки что с ним?

– С ним все в порядке, - сказал капитан и встал. Он поймал себя на мысли, что ему не хочется уходить.
– Благодарю вас, - сказал он.

– За что?
– смутилась женщина.
– Это я должна благодарить вас. Когда вы пришли сюда и... произошло то, что произошло... В общем, впервые в жизни мне стало по-настоящему жаль себя. Сейчас я говорю себе: можно что-то придумать.

– Всегда можно что-то придумать, - сказал Зенич.

– Спасибо, - сказала Кузьменко.

– За что?
– смутился капитан.

– Спасибо, - повторила женщина. И улыбнулась.

ВОСЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ

– Занято, - сказал Мытарев, повесив трубку.
– Если она вдруг прилетела, это прошло мимо меня. Не могу дозвониться... Сразу же прошу учесть вот что это выяснилось буквально сейчас. Некто, предположительно тот же человек, которого видели в лодке, вчера днем, когда Цырин был в Южном, интересовался им в гараже, а сегодня утром встречал на автовокзале.

– Следил?
– предположил Зенич.

– Возможно.

– Следил и выследил...
– повторил капитан.
– Вы уверены, что это один и тот же человек? В ограблении кассы, с Цыриным и без Вула, судя по всему, участвовали трое.

Цырина убил второй. А где же третий?

– Ваши соображения?

– По версии Киреева, которую я склонен поддержать, они сыграли на единственной слабости в системе охраны кассы.

Касса на втором этаже. Пульт централизованной

системы блокировки - на первом. Пока кассирша спускается со второго этажа на первый, помещение кассы бесконтрольно. Пятнадцатого кто-то, очень хорошо знающий Литвинову, задерживает её на втором этаже. Сообщник в это время действует в кассе.

Третьему, то есть Цырину, выпадает переправить деньги в Приморск?

– А Вул?

– Вула они попросту подставили. Они уверены, что он будет молчать.

– Не забудьте ещё одной важной вещи, - сказал полковник.
– Цырин боялся Вула. После того как Вула арестовали, он стал бояться его ещё больше. Мы исходим из того, что Вула они подставили совершенно сознательно. Вариантов, исключающих этот страх, не существует. Если Вул заговорит - Цырин попался; ну а если смолчит - то рано или поздно он все равно появится на свободе, и тогда нашему шоферу придется ещё хуже. Такова логика рассуждений Цырина. Мысль исчезнуть, уйти от сотоварищей, тех, кто рядом и кто за решеткой, но от этого не менее опасен, должна стать навязчивой идеей Цырина. Он ищет возможность исчезнуть и, по-видимому, находит её сегодня ночью на тридцать шестом километре.

"Он прав, - подумал Зенич.
– Он мыслит начерно, но как часто в нашей работе путь усреднений и обобщений оказывается самым верным! Это потому, что идеальные ситуации существуют только в воображении".

– Давайте сводить все воедино, - продолжал Мытарев.
– Во время стоянки в Южном Цырин встречался с кем-нибудь?

– Не установлено.

– Выехал по расписанию?

– Минута в минуту.

– В каком был состоянии?

– Пассажиры показывают - в нормальном. Всю дорогу разговаривал с пограничником.

– Что говорят о пограничнике?

– Говорят, что выглядел отпускником, с чемоданом, очень веселый.

– Веселый, - задумчиво повторил полковник.

– И вот ещё что, - вспомнил Зенич.
– Водитель не хотел подбирать пограничника, но пассажиры упросили. Вернее, пассажирка.

– Да?
– оживился Мытарев.
– Интересно. Учительница с инженером сошли в Степном около трех часов утра. С Цыриным остается только солдат. После Степного автобус нигде не останавливается и сходит с маршрута, повернув на Окружное шоссе. Почему?

– Цырин спешит.

– Спешит... Вам, Владимир Николаевич, не кажется странным, что ночью по пустынной трассе расстояние в сто километров скоростной автобус проходит за два с лишним часа?

– Кажется, - признался капитан.

– Катастрофа произошла около шести утра. И когда встал вопрос о встречном и попутном транспорте, выяснилось, что, кроме "Жигулей" Платникова и "уазика" рыбхоза, в течение часа через пост ГАИ не проходила никакая другая машина.

Это дало повод старшему лейтенанту Мехтиеву утверждать, что автобус на Окружном шоссе никто до столкновения не видел.