Октябрь, который ноябрь
Шрифт:
Допрос, вернее, заключительную беседу, пришлось проводить в знакомом кабинете патологоанатома. Начали с инженерного состава.
– Полагаю, вы познакомиться и парой слов перекинуться успели?
– Катрин глянула в "дела" подследственных и сунула бумаги обратно в общую папку.
– Нам и раньше доводилось встречаться, - признался Грант.
– Неудивительно. Общие интересы: самолетостроение и малообъяснимая, но пламенная любовь к скорострельному оружию.
– Недобрая ирония судьбы, - угрюмо подтвердил человек, проходящий по следствию как боевик "Лев".
– Наверное, она, судьба. Я вас воспитывать не стану. Вы люди умные, чрезвычайно талантливые и образованные,
Завели литератора. Алексей Иванович за эти дни заметно прибавил в возрасте. Под ногтями нервных пальцев серели ободки от цементного раствора, пальто в брызгах извести. И густо пропах мертвецкой.
– По сути дела говорить нам уже не о чем, - с печалью признала Катрин.
– Исключительно по традиции несколько слов на прощание. Должна признаться, знакомство с вами - одно из самых больших огорчений в данном следственном деле. Всегда ценила ваш литературный талант, и вдруг...
– Если неофициально желаете высказаться, так к чему бубнить тоном заезжей жандармской вдовы?
– злобно и язвительно поинтересовался бывший литератор.
– Уж пожалуйте откровенно. В свойственной, хамски-революционной манере.
– Извольте. Не поверила я. Искали мы шалых стрелков из-за угла, вроде и улики имелись, а я насчет вас и мыслишки не допустила. Дура, чего говорить. Слепо не могла представить вас с пулеметом в руках. Ладно, пусть мальчишки отчаянные или пролетариат, жизнью замордованный. Бытие определяет, шоры на глазах людей. А вы? Тонко-чувствующий, ироничный, глубокий человек. И откуда такая бездонная ненависть? Вот сидите передо мной, весь такой гордый, непреклонный, с намозоленным на спусковом крючке пальцем. Черт знает, что такое и как это понимать. Воистину жутка наша классическая русская интеллигенция в этой слепой жажде чужой и своей крови. Откуда такая самозабвенная склонность к душегубству и суициду во имя самых светлых радостно-ситцевых целей? Просто счастье, что преимущественно вы криворукие и беспулеметные. Ну, полагаю, мои убогие мыслишки вас не особо интересуют.
– Меня интересует, что со мной будет.
– Да ничего с вами не будет. Что с вами сделать-то можно? Вон, коллеги ваши по пулеметному делу отправятся искупать вину ударным трудом. Добровольно, пусть и немного принудительно. Будут строить ерапланы и всякое иное, быстро летающее. А у вас иной талант. Наверное, много больший, уникальный, но абсолютно не организуемый здравым смыслом. Не ставить же за спинкой вашего писательского кресла контролера с наганом? Сущая ерунда выйдет...
Катрин сказала еще кое-что и оборвала сама себя:
...- Так что, ступайте-ка домой. Перекусите ветчиной, поразмыслите. А потом в деревню, в глушь, в парижи, праги, аль берлины. Напишете что-то от души. Какие-нибудь "Окаянные дни" или "Покаянные ночи". Прощайте,
– Дрянь вы. Изощренная. Умеете унизить. Дрянь, дрянь в начищенных сапогах! Прощайте!
Бывший литератор вышел, чуть не задев теменем косяк - такая уж спина прямая и несгибаемая. Попытался хлопнуть дверью - но новая, еще даже некрашеная дверь успела разбухнуть и бабахать отказалась. Сыро в революционном Петрограде.
Катрин вышла и попросила у доктора папироску.
– Гордыня большого таланта, - анатом кивнул в сторону входной двери.
– Не поверите, молчал академик эти дни как обычный наш клиент. А с вами разговорился. Даже раскричался.
– Мы с ним еще до вашего нервного морга были знакомы. Хотя и шапочно, - Катрин с сомнением глянула на совершенно безвкусную папиросу.
– В общем, это печальная история. Слушайте, а вы сегодня здесь? На дежурстве?
– Сегодня и ежедневно. За квартиру полгода нечем платить, перебрался на житие в кабинет. Здесь как-то веселее, да и время экономится. Выхожу только побриться и за газетами. Нет, помнится, недели две тому в синематограф ходил. "Клеопатру"[53] смотрел - весьма душещипательная фильма. Особенно эпизод, когда она со змеей смотрят в зеркало. Слушайте, а давайте я вас в "Пикадилли"[54] приглашу?
– Благодарю, но, увы, дел многовато. Но вполне возможно, я к вам еще загляну. Как раз обсудим одну душещипательную тему...
Во дворе "лорин" ждал под парами.
– И этого отпустили? Который сочинитель?
– возмутился Колька.
– Он вышел, чуть лошадь не сшиб. Вне себя от ярости. Сейчас найдет какой пулемет, да ка-а-к...
– Вряд ли. Пулеметы у группы изъяты и пересчитаны. И возможности выхода на главарей-кураторов у гражданина литератора больше не имеется. Так что, ухватит револьвер или винтарь. Это если возникнет большое желание к столь категорическому поступку. Особой уверенности, что нужно его отпускать у нас нет, но что прикажешь с ним делать? Бесконечно держать на подсобных работах известного писателя - бессмысленно. В тюрьму засунуть - заработает ореол романтического мученика. А расстрелять... Нет юридической возможности, да и вреда от подобного решения опять же будет больше, чем пользы. Его горячечное воззвание с призывом "к оружию!" в газетах пропечатали с полным восторгом - получится, что мстят злобные большевики великому писателю.
– Тоже верно. Однако, не в себе он, - вздохнул Колька.
– Что тут поделаешь, тут мы бессильны. Кстати, на вот - разрешение и ствол. Надеюсь, понимаешь, что не для баловства?
– Еще бы!
– пилот ухватил новенькую скрипучую кобуру с "браунингом" и ордер на оружие.
– Исключительно для самообороны. В нынешние дни всякие сомнительные личности взяли привычку заглядываться на хорошие авто. Мало ли...
– В случае осложнений, ты сомнительных личностей лучше дави колесами, - посоветовала шпионка.
– Оно у тебя надежнее выйдет.
Домчались до Смольного. Колька остался цеплять на ремень оружие в шикарной оранжевой кобуре (тесновата, но мальчишке не для ковбойских упражнений), а Катрин пошла в отдел. Оказалось заперто, на часах стоял "попутчик" с автоматом.
– Секретное совещание, - шепотом сообщил он, и условно постучал в дверь.
Узкий круг допущенных лиц планировал операцию по ликвидации.
– Придется вот здесь устраивать, - завотделом вела ногтем (безупречным, словно только что от маникюрщицы) по схематичному плану города.
– Хотелось бы поторжественнее, где-нибудь на фоне классической архитектуры, но подходящий митинг только здесь. Опять же женская тюряга рядом. Что символизирует!