Октябрь, который ноябрь
Шрифт:
– Я все ж попробую. По-деловому. Если диалог пойдет перпендикулярно и затянется, на квартире встретимся, - Катрин двинулась к офицерам.
– Ты ж в платье. Запутаешься, - напомнила в спину Лоуд.
– А пистоль?
Катрин помотала головой. Не тот случай. Класть еще кого-то на мостовую с простреленной башкой нет никакого желания. Если задержат за назойливые подозрительные разговоры, оборотень выдернет. Хотя и будет потом попрекать лет десять.
Командующий округом[12] повернулся, собираясь уходить.
– Петр Георгиевич, - отчетливо окликнула шпионка.
Вот,
– Генерал, разрешите два слова по стрелкам, - сухо произнесла Катрин...
Смотрит с отвращением. Ему тягостно и стыдно, муторно, он которую ночь толком не спит. Не до посторонних баб-с.
– Это немецкие пистолеты-пулеметы. Новые, тридцатизарядные[13], - Катрин смотрела в удивительно некрасивое, лошадиное лицо генерала.
Кто-то из офицеров презрительно фыркнул.
– Гильз я не видела, но это определенно - девятимиллиметровые от парабеллума. На позиции стрелков около двух сотен гильз. Что вас должно немного озадачивать, исходя из соображений скорострельности. Теперь спросите, откуда я знаю детали, не поверьте и арестуйте меня, - Катрин прихватила надоевшую руку, хватающую ее за рукав пальто и пытающуюся оттащить от высоких занятых чинов. Прапорщик охнул.
– Прекратите эти штучки, отпустите человека, - поморщился генерал.
– Что и откуда вы знаете? Будьте любезны все изложить вот этому гражданину капитану, он большой специалист по подобным вопросам.
– Поболтать по душам мне и так найдется с кем. Времени в обрез, а ваш капитан мне гарантированно не поверит. Уделите мне ровно минуту.
– У меня нет минуты, - генерал решительно повернулся.
Катрин тоном тише, но столь же отчетливо сказала матерное.
Обернулся в ярости:
– Вы что себе позволяете!? Из гулящих? Шляются пробл... профурсетки.
– Может и так, - зло согласилась Катрин.
– Только мы с вами, Петр Георгиевич, столицу и страну нынче вместе прое... профурсетим.
Экие шаги у него длинные, и сгреб за ворот пальто, встряхнул не на шутку. Вблизи генерал оказался даже выше...
– А говорил "минуты нет", - просипела придушенная шпионка, заставляя себя терпеть, не сбивать генеральский захват.
– Ты вообще, что за фря?
– прошипел в лицо, взгляд действительно бешеный.
– Спокойнее. А то вообще задохнусь, - предупредила Катрин.
Самой соблюдать спокойствие и не дергаться было сложновато. Кроме генеральских рук - крепких, чувствовалось, что из донских казаков вышел молодой генерал - наличествовали и иные лапы: за плечи ухватили, за кисти бессильных дамских рук.
– Господа, ну что за пошлятина?! Прекратите лапать!
– воззвала к офицерской чести шпионка.
Генерал отпустил первым:
– Пардон. Ступайте отсюда, мадмуазель. И поживее! Не до вас.
– Понимаю. Приказ двести пятьдесят первый[14] уже отдан? Даете противнику достойный повод для решительного ответа? Завтра бои начнутся, господин генерал. А кризис все еще можно разрешить малой кровью.
– Это вот малая?
Катрин глянула на ряд трупов.
– Увы. Это малая. Полагаю, вы ответите
Иной раз широко распахнутое пальто и неуместное декольте отпугивает действеннее любого мата и угроз. Господа офицеры попятились.
– Петр Георгиевич, действительно несколько слов, но лично вам, - тихо предупредила Катрин.
– Я знаю, вы пытались вести переговоры с ВРК. Полагаю, переговоры были не слишком успешны, но они были. Переход к стрельбе на поражение алогичен как для вас и Генштаба, так и для деятелей Смольного. Уничтожение нескольких членов Военно-революционного комитета, налеты, смерть генерала Оверьянова, вот этот расстрел - собственно, а кому они выгодны? ВРК все еще пытается давить политически, зачем им кровь? Объяснение одно - в Петрограде работает третья сила. Доказательства этому имеются лишь косвенные, да и выслушивать их вы сейчас не станете. Но примите как версию. Она многое объясняет.
– Ваша версия не оригинальна. На немцев намекаете? На странное немецкое оружие и провоцирующие диверсии?
– Полковников покачал головой.
– С какой стати именно вы мне пытаетесь морочить голову? Вы вообще кто? А, это уже не имеет значения. Передайте "товарищам" - не выйдет. Никаких уступок от правительства. Утром в городе будут войска. Это уже не секрет - казачьи эшелоны на подходе. Наоборот, я бы предпочел, чтобы в Смольном об этом знали все, вплоть до самых невменяемых головорезов, убийц и террористов. Ультиматум с требованием о безоговорочной сдаче оружия банд ВРК будет в утренних газетах, вместе с приказом ?251. Иначе заговорят пулеметы.
– Понятно. Но до утра у нас еще есть время. Поясняю - лично я не от ВРК. Отнюдь. Скорее, наоборот. Я - посредник. Товарищи от Смольного тоже здесь - Катрин неопределенно указала в сторону переулка.
– Поверьте, это кровавое несчастье для них такая же неожиданность, как и для вас. В Смольном хотят взять власть, а не утопить все и вся в крови и хаосе. Возможна еще одна попытка переговоров?
Полковников щелкнул крышкой часов:
– Жду представителей ВРК в 6:00. Но предупреждаю - разговор пойдет иной. Полки 1-й Донской и Уссурийской дивизии уже будут в городе. Слушайте, я вообще не могу понять, почему вас слушаю. Я вас знать не знаю, абсолютно вам не верю...
– Слушаете, потому что я говорю интересные вещи, - буркнула Катрин.
– Да и вообще кого сейчас слушать, если не меня? За мат извините, Петр Георгиевич. Неуместно, особенно когда мертвые рядом. Прошу простить. И приношу свои искренние соболезнования.
Генерал с некоторой заминкой пожал руку в тонкой перчатке.
Катрин вздохнула:
– Ужасный вечер, господин генерал. Всё, в шесть часов будем в Главштабе. Вряд ли делегация будет многочисленной, зато с конкретными предложениями. Как вариант: совместная группа по расследованию "пулеметных" терактов? Вас не затруднит пригласить свидетелей нападений? Взамен обязуюсь предоставить версии по оружию преступников и истинных целях их действий.