Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде
Шрифт:
Каждый рабочий, каждый солдат, все трудящиеся видели и понимали, что мы боремся за власть не для себя; не за свои узко-эгоистические интересы, не за то, чтобы самим сладко пить и есть, когда голодают десятки миллионов, а живя так же, как эти десятки миллионов, в случае нужды сложить свою голову за их интересы и нужды.
Повиновались нам и шли за нами не потому, что мы угрожали тюрьмами, пытками и ссылками, а потому, что мы были выдвинуты этими массами, чтобы покончить и с тюрьмами, и с пытками, и с ссылками, и создать невиданное еще царство трудящихся с безграничной свободой и счастьем.
Мы деятельно готовились
Как-то ночью, вскоре после свидания с Зиновьевым, я собирался прилечь отдохнуть в военке, как передо мной, точно из земли, вырос А. В. Шотман.
Он пришел сообщить мне, что В. И. Ленин желает срочно видеть меня.
Нечего и говорить, что я с огромной радостью последовал за тов. Шотманом.
Со всяческими предосторожностями мы добрались до того места, где ожидал нас Владимир Ильич.
Я не стану повторять здесь того, что мной уже было рассказано в другом месте.
Упомяну только, что, обсудив с Владимиром Ильичом состояние наших военных сил, мы пришли к заключению, что я должен немедленно отправиться в Гельсингфорс и Выборг с целью выработки с нашими товарищами Дыбенко и Смилгой единого плана действий и, главное, обеспечения поддержки со стороны расположенных в Выборге артиллерийских частей.
Поездка моя должна была состояться быстро и срочно, и притом с таким расчетом, чтобы я мог вернуться к 24-му дню, который был намечен как день начала восстания.
Эта беседа с учителем и вождем, его советы, мудрость, твердость, предусмотрительность и вместе с тем товарищеская простота и задушевность навсегда останутся в моей памяти Лучшим воспоминанием моей жизни.
Я — рядовой член партии, я — маленький винтик могучей организации пролетариата, почувствовал как-то физически гений вождя, его уменье разбираться не только в самых сложных построениях теории, но и в самых мельчайших деталях сложной конфигурации наших военных сил.
Гениальные мысли и рядом с этим самые узко-практические советы по Делам нашей военки, сокрушительные доводы за выступление и вместе с тем изумительная способность старшего товарища проникать в твои маленькие личные нужды и интересы.
Я как-то ясно до очевидности почувствовал, что вот здесь, рядом со мной, сидит тот вождь, тот могучий интеллектуальный центр, от которого идет тысяча нитей ко всем нам и к которому, в свою очередь, сходятся невидимо и таинственно те организационные связи, та воля, без которой невозможно никакое великое действие.
Я-вернулся в Петроград 24-го, и в ту же ночь, с 24-го на 25-е, началось восстание.
Трудно теперь восстановить в памяти точный ход событий, да это и не мое дело сейчас, не-историка, а одного из рядовых участников великих событий, какие потрясли мир.
Поэтому я не собираюсь дать ни связного очерка событий, ни подробного рассказа о том, что делал лично я сам, а расскажу о том впечатлении и тех нескольких эпизодах, которые сейчас всплыли в памяти.
Лично я на вооруженную борьбу смотрел и смотрю как на жестокую необходимость, без которой нет пути к разрешению проклятых
Однако в те памятные дни было не до этих пацифистских рассуждений. Как и все члены военки, вооружился и я. Одним из первых важнейших актов Военно-революционного комитета было выполнение приказания нашей военной организации занять штаб Петроградского военного округа.
Н. И. Подвойский быстро сорганизовал сводный боевой отряд из наших солдат и рабочих. В этом отряде большую роль играл член нашей организации, солдат и бывший рабочий завода Розенкранца тов. А. А. Анохин. Под его руководством, а также с участием покойного Склянского отряд, разделившись на две части, занял штаб.
Покойный Склянский вошел в штаб по главной лестнице, а тов. Анохин занял все остальное выходы и тоже быстро с товарищами проник в помещение. Бывшим в штабе ничего не оставалось, как подчиниться тяжелой необходимости и сдать свое оружие.
Я уж не помню, кто был комиссаром штаба в первое время, но что фактически на деле там распоряжался тов. Анохин, я это хорошо удержал в памяти.
Отряд, занимавший штаб, организовался из сил военной организации и, насколько не изменяет мне память, — в военке. [18]
18
Вообще я не претендую на абсолютную точность излагаемых мною фактов. История военной организации еще не написана, писать ее, как и историю Октябрьской революции, нужно с документами в руках. (Примеч. автора.)
Вечером я вместе с некоторыми товарищами находился на территории Марсова поля, где Павловский полк и его Павловские казармы были одной из наших баз. Отправившись в Смольный, я принял участие в обсуждении планов наступления, в выработке которых деятельнейшее участие принимал Н. И. Подвойский, и к восьми часам был снова на Марсовом поле.
К девяти часам на Марсово поле подошли волынцы, в количестве нескольких сот человек, и другие части. В Павловском полку находился Дзевалтовский и другие наши товарищи.
Поминутно подходили к казармам на Марсово поле другие военные части и рабочие отряды. Павловцы и волынцы отлично организовали связь.
Темная северная ночь с холодным ветром способствовала нашей подготовке.
Ночью началось наступление, и первый оплот Керенского — Зимний дворец — был взят.
Я был в Зимнем дворце в момент его взятия и должен засвидетельствовать, что торжествующий победивший народ не запятнал себя ни одним плохим антисоциальным поступком, ни мародерством, ни насилием — наоборот, мне врезался в память такой эпизод: какой-то солдатик, по-видимому из крестьян, пораженный роскошью обстановки, решил пощупать руками шелковую занавеску. Стоявшему тут же рядом рабочему показалось, что он хочет ее сорвать, и рабочий с гневом прицелился и выпалил в солдатика. Если бы не удар моей руки в руку рабочего, солдатик был бы убит. Винная вакханалия началась много позже; пользуясь люмпен-пролетарскими элементами, буржуазная контрреволюция в первые дни после Октябрьской революции пыталась внести замешательство в нормальный ход жизни путем разграбления винных погребов и т. д.