Олений заповедник
Шрифт:
– Политика всегда чревата опасностью, – сказал Крейн, – но я не думаю, чтобы это было неправильно понято.
– Иными словами, комиссии известно, что мы с вами встречаемся.
– Они знают, что я интересуюсь вашим делом.
– Почему?
– Мы все считаем, что это дело позорное.
– Вот как, в самом деле?
– Мистер Айтел, вам, по всей вероятности, кажется, что мы заинтересованы преследовать людей. А это не так. Могу сказать, что я лично крайне озабочен безопасностью нашей страны, но никто из нас не хочет понапрасну травить людей. Вы удивились бы, узнав, сколько добра
– Тогда почему же комиссия об этом молчит?
– Вы считаете это разумным требованием? – спросил Крейн. – Вы употребляли довольно сильные выражения.
– Я не понимаю, почему вы проявляете ко мне интерес.
– Мы считаем, что вы могли бы нам помочь. Если мы пройдемся по некоторым вашим знакомым в прошлом, возможно, вы обнаружите, что располагаете информацией, о значении которой даже и не подозреваете.
– Вы предлагаете мне выступить на закрытом заседании?
– Я не могу говорить от имени комиссии, но это часть того, как я все вижу.
Айтел знал, что Крейна соблазняла мысль устроить закрытое заседание. Возможно, поэтому он не мог заставить себя сразу дать положительный ответ.
– Крейн, – сказал он, – если я выступлю, как вы поведете себя с газетами?
– Мы же их не контролируем. Вы не поверите, но мы считаем, что они дают неверное о нас представление. – Крейн передернул плечами. – Пожалуй, вы могли бы попросить своего адвоката или агента по связям с общественностью устроить коктейль. Я считаю это хорошим способом смягчить прессу. Конечно, я не специалист в этих вопросах.
Вот тут Айтел улыбнулся.
– Трудно считать вас любителем, конгрессмен.
– Мистер Айтел, – сказал Крейн, – не знаю, есть ли смысл продолжать наш разговор.
– Политический деятель должен привыкать к обидным высказываниям, – сказал Айтел, – особенно в начале своей карьеры.
Крейн соблаговолил рассмеяться.
– Почему вы сопротивляетесь? – дружелюбно спросил он. – Я ведь только хочу вам помочь.
– Я предпочитаю помогать себе сам, – сказал Айтел и в упор посмотрел на Крейна. – Поговорите с вашей комиссией. Есть небольшая возможность прийти к соглашению. Конечно, при условии, что заседание будет закрытым.
– Мы об этом подумаем, – сказал Крейн, – и я дам вам знать. Завтра я улетаю назад на Восточное побережье, вот мой рабочий номер телефона – звоните в любое время.
Он улыбнулся, потрепал Айтела по спине и рассказал анекдот о тайном агенте, явившемся на банкет в женском облике. Затем они спустились вниз к остальным гостям. В кабинете они расстались: Айтел прошел в угол и начал снова пить. Он сам не понимал, был ли в хорошем настроении или в бешенстве.
К Айтелу подошел Мэрион Фэй.
– Ты увел у меня девчонку, – сказал он.
– Илену? – спросил Айтел.
– Бобби. – Мэрион сделал небольшую затяжку. –
– А зачем она нужна Колли?
Фэй пожал плечами.
– Ему она не нужна. Он хочет пристроить ее гардеробщицей в «Сьюприм».
– Бедная малышка.
– Ей это понравится, – сказал Мэрион. – Какая-никакая, а карьера. – Он улыбнулся. – Знаешь, Дон Бида сегодня тут.
– Разве он не в Европе? – заметил Айтел.
Мэрион пропустил вопрос мимо ушей.
– Дон сказал мне, что он клюнул на Илену. Он хочет, чтобы ты познакомился с его женой – может, ты на нее клюнешь.
– А я считал, что Бида разведен, – сказал Айтел Фэю.
– Он снова женился. Подожди, пока увидишь его цыпочку. Английская модель, ты не знал?
Женитьбы Биды были у всех на устах: никто не мог понять его выбор. Он был женат и на актрисе, и на цветной певице, и на техасской нефтевладелице с европейским титулом – это был особенно громкий скандал, – и на мадам, которая, по слухам, была хозяйкой самого дорогого борделя в Южной Америке. При этом за Бидой установилась репутация человека, устраивавшего самые разгульные вечеринки в Нью-Йорке. О них ходили легенды – это были вечеринки, доведенные до логического конца: основное ядро гостей, которое оставалось после ухода оркестра, а также любопытные и мальчики, приехавшие на выходные из колледжа, – все партнеры менялись партнершами. Считалось даже шикарным сказать: «Я был однажды на вечеринке у Биды. Ушел, конечно, рано».
К этому времени компания у Доротеи пополнилась еще пятьюдесятью людьми и в кабинете стало так тесно, что Фэй с Айтелом дышали друг другу в лицо. Кто-то где-то пытался исполнять частушку, и Айтел подумал: интересно, сколько встреч устроила сегодня Доротея. «Ненавижу сводников», – решил Айтел сквозь хмельной туман, не в состоянии больше справляться с толкучкой и выпитым алкоголем.
– Право, не знаю, – сказал он, – скорей всего я предпочту не встречаться сегодня с Бидой.
Но избежать этой встречи было уже нельзя. Бида пробирался к нему и протягивал руку.
– Привет, Чарли, старая задница, – с улыбкой сказал Бида.
Самым любопытным в облике Биды было то, что он походил на сатира. Он был хорош собой – немного грузный, с маленьким шрамиком на щеке, черными усами и выпученными глазами – и держался с уверенностью человека, который знает, что о нем говорят, и похваляется тем, что может пригласить кого угодно к себе на вечеринку. «В жизни не догадаетесь, кто из рисковых людей бывал у меня, – со смешком говорил он. – Денежки мои их притягивают». И все смеялись, несмотря на то что Бида был очень богат. Айтел как-то рассказывал о нем Илене, и Бида заинтриговал ее.
– А чем он занимается? – спросила она.
– Никто не знает. Это тайна. Состояние свое он сделал на бирже – во всяком случае, так говорят. Я слышал, что у него несколько отелей, а возможно, ночных клубов. И потом, у него какой-то большой задел на телевидении.
– Похоже, у него не десять, а пятьдесят пальцев, – заметила Илена.
– Да. Его действительно трудно раскусить.
И вот сейчас Бида, стоя рядом, говорил:
– Чарли, у тебя не девчонка, а прелесть.