Ольга-чаровница и змиев сын
Шрифт:
— Я научу тебя летать не в клетке лап змииных и не верхом на какой-нибудь крылатой твари. Ветер станет твоими крыльями, — пообещал Снежен и улыбнулся, когда Ольга, все это время глядевшая в сторону, подняла на него взгляд. И ведь не лгал ни единым словом! Если говорил, что обучит всему, то так и намеревался поступить.
И хотелось бы Ольге вскочить, выкрикнуть, будто ничего этого ей не надобно, только не выйдет. Дар плескался в ее крови вместе с чувствами, и ничего с этим уже невозможно было поделать. Снежен смотрел в ее глаза очень внимательно,
Вот оно!
Не могло быть в его глазах темных пятен. Зрачки всех змиев белоснежны. У инеистых особенно. Только в мороке можно разглядеть изъян.
— Договориться предлагаешь… — задумчиво проронила Ольга, стараясь не выдать охватившего ее ликования и восторга от возвращения возможности творить чары. Они были совершенно иными, нежели тогда, с Гораном. Сила возвращалась не бурным потоком, а постепенно, ластилась, как преданный пес, получивший от хозяина от ворот поворот, но затем прощенный и позванный обратно. И как же это было замечательно!..
— Я знал, что мы очень похожи, Ольга! Может быть, я и не смогу дать тебе тепла, и любовь мне без надобности, даже сестринская, но вот дружба, поддержка, понимание… А какие гонки мы сможем устраивать с тобой на ледяных санях по склонам хрустальных гор…
— Зачем же ждать? — поинтересовалась Ольга. — Давай посоревнуемся. Если ты первым придешь, я останусь с тобой добровольно и поклянусь в том своими чарами, — по позвоночнику прошел холодок, слишком часто уже клялась она тем, чем не следовало. И еще не ясно, как подобное обещание Снежену наложилось бы на договор с Гораном. С другой стороны, Ольга чувствовала себя в силах свернуть горы.
— Хочешь не оставить себе выбора? — хмыкнул Снежен. — Эх… люди. Вечно сжигаете мосты и боитесь собственных желаний. Ведь у тебя глаза так и загорелись, когда я упомянул о полете.
— Какая уж есть, — сказала Ольга.
— А если проиграю я? — спросил Снежен, и Ольга с сожалением подумала о том, что Горан даже не представил бы, будто победа может остаться не за ним. Все же инеистый змий казался и более умен, и интереснее в плане обмена опытом и разговора, но… свое огненное чудовище Ольга, похоже, полюбила, сама того не заметив.
— Станешь обучать меня своему искусству просто так, не заставляя жить в хрустальном дворце, еще будешь отвечать на вопросы, развлекать беседой… и летать — обязательно научишь.
Снежен фыркнул и посмотрел на нее озадаченно, ища подвох. Впрочем, даже найдя его, вряд ли отступил бы: глаза уже светились в предвкушении. Наконец хмыкнул, тряхнул ледяной гривой, тотчас засверкавшей и отбросившей множество расколотых радуг на стены, и в его взгляде возникло восхищение, которого Ольга уже однажды удостаивалась.
— Согласен? — поторопила она.
— О, да.
Глава 21. Горан
Он чуть не пропустил миг, когда Ольга вздохнула,
— Ольга?.. — спросил он неуверенно. Осознание еще не пришло до конца. Впереди ожидал тяжелый разговор, но сейчас это было неважно.
Взгляд ее стал осмысленным. Некоторое время Ольга всматривалась в лицо Горана, словно узнавала заново, и светло улыбалась. От взгляда этого щемило в груди.
— Ольга… — повторил Горан.
Вместо ответа она обняла его за шею и притянула в долгий, страстный поцелуй. Вопросы остались, шевельнулось даже неудовольствие, но все это могло подождать и казалось мелочью в сравнении с огромным облегчением. Горан и не подозревал, что соскучился настолько, к тому же он знал: вскоре все прекратится и очень надеялся оставить о себе хотя бы немного доброй памяти. Лишь два слова отделяли его от бездонной пропасти, но их придется произнести.
«Ты свободна», — и все.
Родство с Моревной. Условие, поставленное Кощеем. Его же рассуждения по поводу свободы и неволи. Горан долго думал и снова подозревать начал, что Кощей лукавил, с ним говоря. О нет, он действительно в волю верил, да только Ольгу для себя освобождал. Всякому известна его вражда с Моревной. Иные немногие подозревают, что дело не в одной ней. А кто поглупей и понеосторожней прямо заявить может: сильнейшая любовь умеет полыхать ненавистью. Особенно если вечная. А тут Ольга: очень похожая, сильная и при этом человечная.
Все ведь так просто: дай свободу понравившейся чаровнице, и можешь забирать себе. Ни один чаровник еще не устоял перед искушением заглянуть за полог извечной тайны. И можно сколь угодно питать глупые надежды, будто Ольга согласится остаться рядом по доброй воле — Горан не верил в них. Вначале он хотел предложить, но, хорошенько поразмыслив, испугался отказа.
Кому будет лучше, если он вспылит, а Ольге придется защищаться? От него! Уж точно не самому Горану. Но гораздо хуже будет, если он выйдет из себя, а Ольга вовремя не засветит ему промеж глаз огненным шаром для острастки. Ведь он и перекинуться способен.
Нет, ничего Горан не предложит. Просто скажет, что чаровница расплатилась с ним полностью и ничего не должна больше. И может уходить, куда пожелает. Да, несомненно, это было лучшее решение из возможных.
Ольга подняла на него чуть затуманенный взгляд и нахмурилась.
— Что-то случилось, Горан?..
Он зажмурился и замотал головой, давя в себе ростки сожалений и боли. Нехорошо, если сейчас скажет — нечестно. Потому, когда он открыл глаза вновь, на губах играла восхищенная улыбка. Горан не умел лгать, но этого и не требовалось: он действительно восхищался своей человечкой, радовался ее близости и отзывчивости, а на звездный купол он потом повоет — в одиночестве.