Оливер Твист
Шрифт:
Бдный Оливеръ! Онъ и не думалъ, когда, благодаря сну, находился въ счастливомъ невдніи всего окружающаго, что комитетъ въ этотъ самый день пришелъ къ такому ршенію, которое должно было имть самое существенное вліяніе на всю его будущность. Да, онъ ршилъ и вотъ это ршеніе.
Члены Комитета были мудрые, проницательные люди, философы; когда они додумались до того, что слдуетъ внимательне присмотрться къ дому призрнія, то пришли вдругъ къ такому заключенію, къ которому никто изъ обыкновенныхъ людей не могъ придти, а именно, что бдные люди любили его! Это было настоящее мсто общественнаго увеселнія для бдныхъ классовъ; таверна, гд ничто не оплачивалось; завтракъ, обдъ, чай и ужинъ — круглый годъ; кирпичный и известковый рай, гд все кругомъ забавлялось, а не работало. «Ого! — сказалъ комитетъ, принявъ при этимъ весьма глубокомысленный видъ, — мы должны все это прекратить и привести въ надлежащій порядокъ и въ самомъ непродолжительномъ
Мсяцевъ черезъ шесть посл того, какъ Оливеръ былъ переведенъ въ домъ призрнія, эта новая система была уже въ полномъ ходу. Сначала расходы увеличились, вслдствіе большихъ издержекъ на гробовщика и необходимости перешивать платья для бдняковъ, такъ какъ они становились для нихъ слишкомъ свободными и длинными, болтаясь на ихъ тлахъ, сильно исхудавшихъ посл одной-двухъ недль питанія жидкой кашицей. Число жителей дома призрнія, также нищихъ, значительно уменьшилось и комитетъ ликовалъ.
Комната, въ которой кормили мальчиковъ, представляла, собою большой залъ съ мднымъ котломъ на одномъ конц его; изъ этого котла въ назначенное для пріема пищи время раздавали кашицу смотритель въ бломъ передник и дв женщины, помощницы его. Каждый мальчикъ получалъ всего только одну мисочку этого угощенія, но ни боле, за исключеніемъ дней большихъ празднествъ, когда давали на два унца больше кашицы и къ ней четверть порціи хлба. Мисокъ никогда не мыли; мальчики скребли ихъ ложками до тхъ поръ, пока он снова начинали блестть. По окончаній этой операціи (которая никогда не продолжалась долго, потому что ложки были одинаковой величины съ мисками), они сидли, устремивъ жадные взоры на котелъ; они не прочь были състь его со всми кирпичами, которыми онъ былъ обложенъ и въ то же время старательно сосали свои пальцы въ надежд найти остатки каши, которая нечаянно могла попасть на нихъ. Мальчики отличаются всегда хорошимъ аппетитомъ. Оливеръ Твистъ и товарищи его три мсяца уже переносили муки медленнаго голоданія и въ конц концовъ они дошли до такого ужаснаго состоянія отъ голода, что одинъ мальчикъ, который былъ очень высокаго роста для своихъ лтъ и никогда до сихъ поръ не подвергался ничему подобному, намекнулъ своимъ товарищамъ, что если ему не прибавятъ кашицы, то онъ боится, что въ одну прекрасную ночь състъ спящаго рядомъ съ нимъ мальчика очень хилаго и совсмъ еще маленькаго. Глаза у него при этомъ были сумасшедшіе и голодные, а потому вс поврили ему. Мальчики собрали совтъ, на которомъ былъ брошенъ жребій, кто долженъ вечеромъ подойти къ смотрителю и спросить у него прибавки; жребій палъ на Оливера Твиста.
Наступилъ вечеръ и мальчики заняли свои мста. Смотритель въ поварскомъ костюм подошелъ къ котлу, а сзади него стояли его ассистентки. Началась раздача кашицы и въ тоже время чтеніе длинной молитвы. Кашица исчезла быстро; мальчики стали перешептываться другъ съ другомъ и подмигивать Оливеру, котораго въ то же время подталкивали ближайшіе его сосди. Онъ былъ ребенокъ, доведенный до отчаянія голодомъ и несчастіемъ, а потому спокойно всталъ изъ за стола и, подойдя къ смотрителю съ миской и ложкой въ рукахъ, сказалъ:
— Простите, сэръ, я желаю еще.
Смотритель былъ тучный, здоровый человкъ, но тмъ не мене онъ поблднлъ. Нсколько секундъ смотрлъ онъ молча на маленькаго бунтовщика и затмъ прислонился къ котлу. Ассистентки были парализованы отъ удивленія, мальчики отъ страха.
— Что такое? — сказалъ, наконецъ, смотритель упавшимъ голосомъ.
— Простите, сэръ, отвчалъ Оливеръ, — я желаю еще.
Смотритель черпакомъ ударилъ Оливера по голов, схватилъ его за руку и громко крикнулъ приходскаго сторожа.
Комитетъ торжественно сидлъ въ полномъ сбор, когда мистеръ Бембль
— Мистеръ Лимбкинсъ, извините сэръ! Оливеръ Твистъ потребовалъ прибавки!
Удивленіе было общее. Ужасъ показался на всхъ лицахъ.
— Прибавки! — сказалъ мистеръ Лимбкинсъ. — Успокойтесь, Бембль, и изложите все ясне. Если я врно понялъ васъ, то онъ просилъ прибавки посл того, какъ сълъ ужинъ, установленный по росписанію?
— Да, сэръ! — отвчалъ Бемблъ.
— Этого мальчика повсятъ когда нибудь, — сказалъ джентльменъ въ бломь жилет;- я увренъ, что его повсятъ!
Никто не опровергалъ пророческого предсказанія джентльмена. Между членами комитета завязался оживленный споръ. Оливеръ долженъ былъ немедленно подвергнуться аресту; на слдующее утро необходимо вывсить съ наружной стороны воротъ объявленіе, предлагающее пять фунтовъ награды тому, кто избавитъ приходъ отъ Оливера Твиста, или другими словами, пять фунтовъ и Оливера Твиста предлагали тому мужчин или той женщин, которые пожелаютъ взять его вмсто ученика для торговли, или ремесла, или какого нибудь другого занятія.
— Никогда еще въ своей жизни не былъ я такъ увренъ въ чемъ нибудь, — сказалъ джентльменъ въ бломъ жилет, когда онъ на слдующее утро прибилъ объявленіе къ воротамъ и затмъ прочелъ его, — никогда еще въ своей жизни не былъ я такъ увренъ въ чемъ нибудь, какъ въ томъ, что этого мальчика повсятъ!
Имя намреніе цлымъ рядомъ послдующихъ событій доказать былъ ли правъ или нтъ джентльменъ въ бломъ жилет, я не хочу, дабы не испортить интереса всего повствованія (предположивъ, что интересъ существуетъ), сейчасъ же, хотя бы ничтожнымъ намекомъ, дать понять, таковъ ли былъ конецъ жизни Оливера Твиста или нтъ.
III. О томъ, какъ Оливеръ Твистъ едва не получилъ должности, которая отнюдь не была бы синекурою
Цлую недлю посл совершенія своей безбожной и наглой выходки, насчетъ прибавки пищи, просидлъ Оливеръ въ темной и пустой комнат, куда его заключили по разпоряженію мудраго и гуманнаго комитета. Казалось бы, на первый взглядъ, и въ этомъ ничего не было бы страннаго, что Оливеръ изъ чувства уваженія къ предсказанію джентльмена въ бломъ жилет долженъ былъ бы вынуть свой носовой платокъ и, привязавъ одинъ конецъ его къ крючку, повситься на другомъ и тмъ доказать необыкновенную мудрость пророка. Но для исполненія такого предсказанія существовало одно препятствіе, а именно: комитетъ ршилъ, что носовые платки лишняя роскошь, и что питомцы могутъ обойтись и безъ нихъ; ршеніе это было написано и скрплено приложеніемъ рукъ и печатей. Вторымъ препятствіемъ къ этому былъ также дтскій возрастъ Оливера. Онъ только горько проплакалъ весь день, а когда наступила длинная, томительная ночь, онъ закрылъ глаза рученками, чтобы не видть темноты и забрался въ самый уголъ, стараясь заснуть; время отъ времени онъ просыпался съ страшнымъ испугомъ и начиналъ дрожать, прижимаясь все больше и больше къ стн, твердая и холодная поверхность которой, казалось ему, можетъ защитить отъ окружающихъ его мрака и пустоты.
Да не подумаютъ враги «системы», что во время своего одиночнаго заключенія Оливеръ лишенъ былъ благотворнаго дйствія гимнастики, пріятнаго общества и религіознаго утшенія. Что касается гимнастики, то ему разршили, не смотря даже на холодную погоду, совершать каждое утро обливаніе подъ насосомъ на каменномъ двор, въ присутствіи мистера Бембля, который для предупрежденія простуды пускалъ въ ходъ свою палку, вызывая тмъ усиленное согрваніе въ его тл. Относительно общества мы должны сказать, что Оливера каждый день водили въ залъ, гд обдали мальчики, и тамъ скли его при всхъ розгами въ предупрежденіе и примръ другимъ. Для того же, чтобы не лишать его религіознаго утшенія, его каждый вечеръ пинками гнали въ тотъ же залъ на вечернюю молитву и позволяли ему слушать, услаждая тмъ свою душу, какъ читали общую молитву, къ которой было сдлано добавленіе, утвержденное властью комитета, гд мальчики просили помочь имъ быть добрыми, добродтельными, довольными и послушными и спасти ихъ отъ пороковъ Оливера Твиста, который, — говорилось дальше, — находился подъ исключительнымъ покровительствомъ и властью злыхъ силъ и являлся прямымъ орудіемъ и воспроизведеніемъ сатаны.
Въ одно прекрасное утро, когда дла Оливера все еще находились въ томъ же счастливомъ и благопріятномъ положеніи, по улиц Гайгъ-Стритъ шелъ мистеръ Гамфильдъ, трубочистъ, глубоко задумавшись надъ тмъ, какъ ему устроить, чтобы быть въ состояніи уплатить просроченныя деньги своему хозяину, который настойчиво требовалъ ихъ уплаты. Не смотря на самыя отчаянныя ариметическія вычисленія, онъ ничего ршительно не могъ придумать, ибо финансы его были въ такомъ положеніи, что не могли доставить ему необходимыхъ для уплаты пяти фунтовъ; ломая себ голову надъ этимъ, онъ то и дло останавливался и билъ палкой по голов осла. Проходя мимо дома призрнія, онъ увидлъ объявленіе, прибитое къ воротамъ.