Оливер Твист
Шрифт:
— Помню, — сказалъ гробовщикъ. — Присяжные ршили, что «онъ умеръ отъ холода» и отъ того, что лишенъ былъ «всего необходимаго въ жизни». Не правда-ли?
Мистеръ Бембль кивнудъ головой.
— Затмъ произнесенъ былъ вердиктъ, — продолжалъ гробовщикъ, — въ которомъ, сколько помнится, было сказано: «если бы члены комитета призрнія бдныхъ»….
— Ахъ, какія глупости! — перебилъ его сторожъ. — По горло будетъ дла комитету, если только онъ станетъ прислушиваться ко всему, что говорятъ ничего не понимающіе присяжные.
— Врно, — отвчалъ гробовщикъ, —
— Присяжные, — сказалъ мистеръ Бембль, крпко сжимая свою палку, потому что началъ сердиться, — присяжные люди невжественные, грубые, низкіе.
— Да, это врно! — подтвердилъ гробовщикъ.
— Они не признаютъ ни философіи., ни политической экономіи, ничего! — сказалъ сторожъ, прищелкивая пальцами.
— Разумется не признаютъ, — сказалъ гробовщикъ.
— Я признаю изъ, — оказалъ Бембль и даже покраснлъ.
— И я также, — присоединился къ нему гробовщикъ.
— Желалъ бы я, чтобы хотя одинъ изъ этихъ присяжныхъ независимаго сорта попалъ къ намъ въ домъ на недльку, на дв, - сказалъ сторожъ;- правила и уставы нашего комитета скоро поубавили бы ему спси.
— Да полно вамъ… оставьте вы ихъ лучше въ поко, - сказалъ гробовщикъ улыбаясь, чтобы успокоить расходившагося сторожа.
Мистеръ Бембль снялъ свою трехуголку, вынулъ платокъ и вытеръ потъ, покрывшій его лобъ отъ волненія, затмъ снова надлъ шляпу и, обратившись къ гробовщику, сказалъ ему уже боле спокойнымъ тономъ:
— А какъ-же на счетъ мальчика?
— О! — отвчалъ гробовщикъ, — вамъ извстно, мистеръ Бембль, что я вношу порядочно таки большой налогъ на бдныхъ.
— Гм! — сказалъ мистеръ Бембль. — Что-жъ изъ этого?
— А вотъ что, — отвчалъ гробовщикъ;- я думаю, что внося такую большую плату, я имю полное право извлечь изъ нихъ все, что только могу, мистеръ Бембль! И… я… я думаю, что возьму мальчика къ себ.
Мистеръ Бембль взялъ гробовщика подъ руку и повелъ его въ домъ. Мистеръ Соуэрберри пробылъ въ комитет всего пять минутъ. Ршено было, что Оливеръ сегодня же вечеромъ отправится къ нему на испытаніе, т. е., если хозяинъ его найдетъ по прошествіи короткаго срока, что онъ получитъ отъ него достаточную помощь, не вкладывая въ него слишкомъ много пищи, то онъ оставитъ его у себя на нсколько лтъ съ правомъ заставлять его работать все, что захочетъ.
Когда маленькаго Олигоера привели вечеромъ къ джентльменамъ, то ему сказали, что онъ долженъ сегодня же идти къ гробовому мастеру, который беретъ его къ себ въ ученики. Если же онъ осмлится быть недовольнымъ своимъ положеніемъ и вздумаетъ вернуться обратно въ приходъ, то его отправятъ въ море, гд его или утопятъ, или убьютъ. Мальчикъ, слушая все это, выказалъ такъ мало волненія, что вс въ одинъ голосъ признали его ожесточеннымъ, юнымъ негодяемъ и приказали мистеру Бемблю немедленно увести его.
Весьма естественно, что члены комитета, скоре чмъ кто другой, должны были почувствовать негодованіе и ужасъ при вид такой нечувствительности, хотя въ этомъ случа они жестоко ошибались. Дло въ тотъ, что Оливеръ далеко не былъ безчувственнымъ мальчикомъ; напротивъ,
Нсколько времени велъ мистеръ Бембль Оливера, не длая ему никакихъ замчаній. Мторожъ, какъ и подобаетъ приходскому сторожу, шелъ все время, важно поднявъ кверху голову. День былъ втреный, и разввающіяся полы сюртука мистера Бембля то и дло закрывали маленькаго Оливера, оставляя въ то же время открытыми во всей прелести жилетъ съ отворотами и плисовые панталоны сторожа. Когда они были уже не далеко отъ мста своего назначенія, мистеръ Бембль подумалъ, что слдуетъ взглянуть внизъ и посмотрть въ должномъ ли порядк находится мальчикъ, чтобы представиться своему новому хозяину.
— Оливеръ! — сказалъ мистеръ Бембль, принявъ на себя снисходительный и покровительственный видъ.
— Что сэръ? — отвчалъ Оливеръ тихимъ, дрожащимъ голосомъ.
— Передвинь шапку выше, сэръ, и держи голову выше.
Оливеръ безпрекословно исполнилъ его желаніе и затмъ свободной рученкой провелъ по глазамъ, въ которыхъ блестли слезинки, когда онъ смотрлъ на своего проводника. Когда же мистеръ Бемблъ сурово взглянулъ на него, то одна изъ слезинокъ скатилась по щек, за ней послдовала вторая… третья… Ребенокъ употреблялъ невроятныя усилія, чтобы не заплакать, но все было напрасно. Вытянувъ тогда другую рученку изъ руки мистера Бембля онъ закрылъ лицо обими и рыдалъ до тхъ поръ, пока слезы ни полились ручьемъ между подбородкомъ и худенькими, костлявыми пальчиками.
— Перестань! — крикнулъ мистеръ Бембль, останавливаясь и, устремляя на Оливера злобный взглядъ. — Перестань! Изъ всхъ неблагодарныхъ, испорченныхъ мальчишекъ, какихъ мн приходилось видть до сихъ поръ, ты самый…
— Нтъ, нтъ, сэръ! — зарыдалъ Оливеръ, хватаясь за руку, которая держала хорошо ему знакомую палку;- нтъ, нтъ, сэръ! Я буду хорошимъ! Да, да, я хочу быть хорошимъ, сэръ! Я вдь маленькій мальчикъ, сэръ!.. и я такой… такой…
— Такой?… Какой такой?… — съ удивленіемъ спросилъ мистеръ Бембль.
— Такой одинокій, сэръ! Очень, очень одинокій! — плакалъ мальчикъ. — Вс ненавидятъ меня. О, сэръ! Не просите его, чтобы онъ былъ жестокъ со мною!
Мальчикъ положилъ руку на сердце и взглянулъ на своего спутника глазами полными слезъ и невыразимаго страданія.
Мистеръ Бембль нсколько секундъ смотрлъ съ удивленіемъ на молящіе и страдальческіе глаза Оливера. Раза три, четыре кашлянулъ онъ хрипло и, пробормотавъ нчто въ род «этотъ несносный кашель», попросилъ Оливера вытереть глаза и быть хорошимъ мальчикомъ. Затмъ они двинулись дальше.