Олли Таймон
Шрифт:
Он стал жить один. У него появились новые привычки. Ходить в баню по четвергам. Ходить в бордель по пятницам. В остальные дни он любил захаживать в «Королевский погреб», одну из самых дорогих винных лавок в городе, в час, когда там толкётся больше всего народу. Марик покупал дорогое вино. Считал себя знатоком вин, ценителем изысканной роскоши.
Удовольствие стоило дорого, жалование улетучивалось мигом. Впрочем, не раз и не два чувствуя спиной завистливые взгляды состоятельных посетителей, которые, несмотря на деньги, оттягивающие пояса и
Не хмельное тепло вин пьянило его, не богатые букеты вкуса, нет. Чувство превосходства. Это ради него он стал воровать у сослуживцев, брать взятки и обчищать карманы заключенных.
Городской храм он теперь обходил стороной.
Каждое утро Марик спускался в темницу и, срывая голос, орал: «Хватит дрыхнуть, отребье!» Он долбил древком копья по решеткам, пока заключенные не начинали кряхтеть и ругаться. Эта ругань была для Марика словно музыка, и он никогда не упускал случая поиздеваться над заключенными, которых презирал и называл не иначе, как «отбросы общества».
Закончив обход, надзиратель отправлялся в комнату стражи, где обычно проводил остаток дня в обществе бутылки, наедине с упоительными мыслями о том, какой сволочью и скотиной он стал. Жизнью он был теперь доволен.
В то злополучное утро у Марика в руках очутилась Доблесть Леона. Лисианское вино, изготовленное из плодов урожая того славного года, когда войска Валинойского королевства остановили продвижение церийцев на юг. Чарующая красотой бутылка: из стекла пурпурного оттенка, в оплетке, с позолотой на угольно-черной пробке, где стоял знак цеха Ситта ди Маре – вино семилетней выдержки. Пятьдесят глорий за бокал.
Марик был счастлив. Ценность досталась ему даром. Вот что значит – иметь связи! В этот раз благодарить нужно было связи на таможне. Днем раньше приятель Марика, таможенник, задержал довольно вместительный ящик, принадлежавший какому-то пилигриму.
В ящике обнаружилось дорогое оружие, шелк, редкие приправы в коробочках, бальзамы и мази. Да еще и эта бутылка. Пилигриму не хватило денег, чтобы оплатить пошлину, и он добавил к глориям бутылку вина. По его представлениям она была самой дешевой частью содержимого сундучка. К счастью для Марика его друг тоже не слишком разбирался в винах, поэтому, зная Марикову страсть, преподнес бутылку ему в качестве погашения какого-то давнего долга.
Вино кружило надзирателю голову, даже будучи пока не откупоренным. Марик сожалел, что нельзя щегольнуть бутылкой в «Королевском погребе». Такого нектара он еще не пробовал, ведь даже его доходов не хватило бы, чтобы купить Доблесть, и он собирался причаститься сего великолепного и изысканного букета после утреннего обхода. Непременно на глазах завидующих товарищей.
Оставив бутылку в комнате стражи, Марик взял копье и вальяжным шагом направился в темницу. Но, сделав несколько шагов, он в спешке вернулся. Собственность показалась ему слишком ценной, чтобы оставлять ее без присмотра, хоть в этой тюрьме воровал только он сам. Марик прихватил бутылку с собой.
Он растолкал дремавшего на посту
Довольный, Марик направился по длинному коридору к узкой решетке, за которой царила непроницаемая темнота. Там был еще один каменный мешок, предназначенный для одного заключенного. Насколько помнил Марик, третьего дня туда бросили какого-то дебелого оборванца. Оборванец плакал, лопотал какую-то чушь, и всем своим поведением вызывал у Марика особое чувство отвращения к «убогим выродкам».
Два предыдущих дня Марик не упускал возможности разбудить дурачка пораньше и вызвать у него истерику.
Рассчитывая напугать несчастного дебила до потери памяти, Марик постарался от души. Он ударил по решетке древком и, для пущего веселья издал громкий рык, весьма похожий на звериный. Ему непременно хотелось, чтобы дурачок снова выскочил из порток.
Никто ему не ответил, из-за решетки не донеслось ни звука. Марик, озадаченный неэффективностью своих действий, с грохотом провел по решетке древком, и крикнул снова:
– Хватит дрыхнуть, ублюдок! Сон только для богатых и умных!
Снова ответом ему была тишина. Марику в голову закралось подозрение. Дурак дал дуба? А может, темница пуста?
А что если… Что, если заключенный сбежал?
Ох, ну конечно. Дежурил Пир, известный растяпа и недоносок. Он забыл замкнуть решетку, когда приносил заключенному еду. Потом дрых на скамье у выхода. Даже дебил смог бы выбраться из темницы и прокрасться мимо него!
Пир непременно получит на орехи. Кроме взбучки его ждет штраф. Марик даже обрадовался, поняв, что сможет урвать со штрафа кое-что в свой карман.
Дабы убедиться, что темница действительно пуста, он приблизился к решетке.
И вот тут как будто из-за угла, из кромешной темноты, стремительно вылетела рука и крепко схватила Марика за ворот. Тюремщик вскрикнуть не успел, а рука уже потянула его к себе и, как следует, стукнула об решетку. Один раз, второй, третий…
От неожиданности Марик выронил копье, но, опомнившись, сделал попытку вырваться. Не тут-то было. Рука принадлежала чертовски сильному человеку. Марик не смог даже разжать пальцев, державших его мертвой хваткой. Пока тюремщик вырывался, с той стороны решетки из темноты появилось лицо, страшнее которого Марик в жизни не видел.
Ему показалось, что лицо только наполовину человеческое. Оно чем-то неуловимо походило на звериную морду, глаза на которой горели тусклым желтоватым, как латунь, огнем, а из приоткрытой пасти торчали длинные клыки. Лицо окаймляла жесткая грива медного цвета, а по щекам лоснилась баками желтая шерсть.
О Марике нельзя было сказать, что он не вышел ростом, но существо по ту сторону решетки, державшее Марика за ворот, оказалось еще выше. Оно недобро смотрело на тюремщика сверху вниз. Марик не мог оторвать взгляда от клыков, с которых, ему казалось, вот-вот начнет капать голодная слюна.