Ома Дзидай

Коробов Андрей

Встав и отсыпав мальчику пару итибубанов[1] – для него и для голодной семьи, я велел ему одеваться и убираться восвояси. Он только рад был подорваться и исчезнуть с глаз долой. Находчивый папаша уже ждал внизу, с привратником на пару.

Рысью я пронёсся в умывальню и устранил зловоние, которое оставил селянский сын прощальным напоминанием о себе.

За омовением, тщательно вышаркивая соки и нечистоты, я углубился в раздумья об этом дне. Расправа над предателями, договор с Урагами Рю – всё прекрасно. Только знакомство

с малышом Фудо было испорчено в пух и прах. Мной же.

Во всяком случае, эта неприятность не отразилась на отношениях со старшим братом. Рот паренька держался закрытым. Помалкивал и я.

Меня удручала порочная несдержанность. Она взяла верх снова. Довольствоваться красотой Фудо я не мог. Зов плоти подавил самообладание.

Неумолимость – мой самый явный и гнетущий изъян, пожизненный хлыст как очередная плата за силу они. На деле, повёл себя, как избалованный ребенок.

Я принял свою природу. И хотел верить, что ещё не всё потеряно. Что однажды мы с Фудо всё-таки сблизимся. Хоть бы так!

Самобичевания только мешали настроиться на предстоящий бой. Уже в преддверии того голова должна очиститься.

Надо было спуститься в погреб и зачерпнуть из перегревшегося бочонка чашу крови они, пойманного якудза по моему личному заказу.

Ценой жизни десятерых удалось приковать его к земле и расплющить мозг, опустив на лоб увесистый валун. Награда была соответствующая.

Черная кровь питала лучше, чем любая другая, какой я довольствовался в младенчестве с уходом матери обратно в Дзигоку, лишившей меня грудного молока.

Напиток раскрывал моё адское начало целиком. Одного черпака хватало надолго. Даже успевает найтись другой источник, пополняющий вместилище. Вдоволь напившись, я отправился спать: к утру усвоится.

***

В нужный час, в положенном месте стояли мы трое.

Пока Фудо и Рю перешёптывались, я ходил взад-вперед. В разминке я не нуждался: мышцы и так пронизывало напряжение. Я посматривал в их сторону. Фудо чувствовал, оборачивался и пугался, продолжая помогать брату снимать таби и гэта.

В качестве одежды я выбрал только фундоси[2]. Так, вкупе с переварившейся кровью, я чувствовал себя они на сто из ста.

– Итак, ещё не передумал, Садара-сэнсэй?

Стянув с себя печально известный плащ и взяв личину, Рю пошёл ко мне. Фудо присел под сенью одинокого вечнозелёного дуба, растущего посреди луга. Оттуда ему было отчётливо видно нас обоих.

Чёрный алмаз зловеще блеснул, когда из-за туч выглянуло солнце.

– Сам же видишь! – расхохотался я, скрывая смятение.

– Как в старые добрые времена дерёмся, я полагаю?

Рю надел Наследие Первородных. По мановению колдовских рук оно зашевелилось, вторя движениям его собственного лица.

–

Именно так. – Я отбросил мысль, что совершаю ошибку, напрашиваясь на поединок. – Посмотрим, сможешь ли ты одолеть меня на сей раз.

– Обещаю, это будет незабываемо!

Из алмазных уст полился внеземной голос. Он будто звучал у меня в голове.

Размяв кулаки до хруста, Рю встал в тридцати шагах напротив. Как когда-то ученик и наставник, мы поклонились и приняли зеркальные стойки. Поединок начался!

Все сторонние мысли испарились, как над озером дымок.

Я старался просчитать воспитанника, помня его приёмы. Мои ему были известны даже лучше. Я оставался прежним, то ли дело Рю. Лучше всего было смотреть в оба.

Противник не утомлял себя думами и тут же ринулся на меня с быстротой сапсана, нисходящего с небес на добычу. За ним только так вздымалась пыль.

Его туловище держалось прямо. Но, как только я произвёл резкий удар справа, оно тут же откинулось назад. Не попал!

Хотел было пнуть Рю – не успел. На подбородок пришлась пятка: за доли мгновения Рю обнаружил открытое место и ударил беспрепятственно.

Но какая разница, если ты уже отлетел? При всей тяжести собственного веса! С порванными щеками и непослушно, бездельно болтающейся нижней челюстью! При падении зубы стукались друг об друга, докучая.

Я был поражен. Урагами Рю – единственный человек, действительно ранивший меня! Силён. Силён как никогда!

Едва я перестал боронить спиной землю, обдирая кожу кусками, поднялся на ноги в прыжке. Этой боли было недостаточно, чтоб я взмолился о пощаде.

И вновь он скачет ко мне. Рю легко уклоняется от ударов с вытянутой руки. Стоило подпустить его поближе и произвести для начала захват. Дальше будет видно.

Вдох прервался. Соперник остановил себя за счёт прямого удара в грудь. Он приподнялся над землёй и стал впечатывать в меня кулаки, валя на спину.

Под таким градом тело не устояло. Кости ломались, волокна рвались, и потому взбивалась плоть, а кожа лопалась.

В точности и быстроте я был ему не ровня. Но не терял возможности ответить взаимностью. Взгляды наши пересеклись.

Сейчас.

Пришлось поддаться земной тяге. Иначе я бы не крутанул тазом, нежданно-негаданно опускаясь голенью ему на рёбра. Они отозвались громким хрустом. При всей мощи Рю оставался смертным. Его можно было одолеть рано или поздно.

Соперник и ухом не повёл. Переломы только позлили его. Он принялся за другую мою, свободно парившую ногу. Я упал. В колено с размаха упёрся кулак. Чашечка затрещала и крошилась больше с каждым новым ударом.

Конечность перестала слушаться, неестественно выгибаясь вперёд. Я должен был срочно что-то предпринять. Не придумал ничего лучше, кроме как потянуть остатками ноги на себя, таща за собой Рю. Я всё никак не мог добраться до его головы.