Омут
Шрифт:
– Ах ты, мелкий сучонок! Да я же тебя сейчас прямо здесь размажу так, что ни папенька, ни брат не узнает!
– раздаётся в этот же момент.
Авдеев врывается в скопище пьяных и обдолбанных недоумков, расталкивая их в стороны, и оказывается позади говорившего. Он как раз делает рывок по направлению к Алеку, что стоит напротив него и гадко ухмыляется, но не успевает сделать и шага, потому что Кир, схватив его за шкирку, резко дёргает назад. Парень от неожиданности запинается о свои же ноги и плашмя падает в грязь, под ноги подначивающей его толпы, которая мгновенно расступается.
Мельком
– И снова здравствуй, Гена.
– насмешливо протягивает он, растянув губы в улыбке, очень похожей на оскал, и, чувствуя, как в венах вскипает ярость.
Смирнов, вскинув на него глаза, шарахается в сторону, но Кир и в этот раз оказывается быстрее. Толчком пригвоздив его обратно к земле, парень цедит сквозь зубы:
– Далеко собрался?
Гена послушно замирает и вытирает рукавом кровь с губы, которую ему по всей видимости разбил Алек.
– Ну, чего молчишь? Ты ведь ещё минуту назад болтал без умолку, а теперь язык в задницу засунул?
– Да пошёл ты, Авдеев, - бормочет себе под нос Смирнов, но Кир его слышит прекрасно.
Хмыкнув, он оглядывается на брата, который сверлит его злым взглядом, и вновь поворачивается к бывшему одногруппнику, стараясь игнорировать сильное, разъедающее самообладание желание макнуть его наглую и внезапно осмелевшую рожу в грязь на глазах у всех.
– Ген, я, конечно, понимаю, что ты придурок тот ещё и у тебя вместо мозгов вата, но даже для тебя рыпаться на моего брата - это чересчур.
– Если хочешь, чтобы с твоим щенком ничего не случилось и его никто не трогал, то для начала научи его манерам и только потом отпускай в люди, - огрызается Смирнов, смотря на него исподлобья.
– Это меня-то манерам научить?! Меня?!
– взрывается Алек и подскакивает к ним, но останавливается, натолкнувшись на предупреждающий взгляд брата.
Его заметно шатает даже когда он стоит на одном месте и Кир прищуривается, вглядываясь в родные глаза и гадая есть в них что-то похуже, чем алкоголь.
– Да, малыш, тебя, хотя, если на тебя забили мама с папой, то твоё воспитание брату и вовсе нах*й не сдалось, - презрительно выплёвывает Гена.
– Рот закрой!
– грубо встряхивает его Авдеев, усиливая хватку на плече бывшего одногруппника.
– А что ты мне сделаешь, если не захлопнусь, а? Снова из универа из-за этой выкинешь?
– Смирнов кивает в сторону Алёны, которая стоит позади и напряжённо за всем наблюдает.
– Так ты уже это сделал! Или, может, отцу меня сдашь, чтобы он меня без всего оставил? Представляешь, он уже это сделал! Мне терять больше нечего! Так что можешь хоть сколько угрожать, мне абсолютно по*уй на тебя, на твоего брата-сопляка и…
Обхватив затылок парня ладонью, Кир резко дёргает его к себе и на ухо, вкрадчиво, так, чтобы кроме них двоих никто не услышал, шепчет:
– Нечего терять, говоришь, Ген? А как же Лилечка Гордеева, ради которой ты разве что ещё с седьмого этажа не прыгнул? Представь, что я могу ей сделать или даже не я, а кто-то
– Ты… Да ты…!
– дёрнувшись, шипит Смирнов, но уже без былой уверенности в голосе.
– Она же не отвечает на твои звонки и сообщения, не так ли? Игнорирует, будто вы чужие друг к другу, да? А представь, что она просто физически не сможет это сделать, а не потому что не хочет… И только из-за того, что ты, кусок дерьма, с чего-то решил, что можешь делать всё, что взбредёт в твою пустую бошку. Например, трогать моих близких.
Кир действует грязно, на грани и без правил, но он способен и не на это, если кто-то задевает его родных. Гена же позволил себе открыть рот не только об Алеке, но и об Отрадной с родителями, и если бы не присутствие Алёны за спиной, то он бы не ограничился только словами. А так приходиться обойтись лишь блефом, который безнадёжно влюблённый Смирнов примет за чистую монету. Потому что нет ничего легче, чем манипулировать зависимыми людьми, особенно если они зависимы от других людей.
– Ты конченный ублюдок, Авдеев!
– задыхается от бессилия Генка.
– А ты думал, что после всего, что ты наговорил моему брату, я тебя по головке поглажу и приглашу выпить? Слушай меня внимательно, если не хочешь, чтобы Лиля из-за твоей дерзости оказалась в неприятностях, то ты сейчас же поднимаешься, собираешь вещички и у*бываешь из города на первой же попутке так быстро, будто тебя здесь и не было никогда. Даю тебе срок до утра, иначе…
Он не договаривает, давая Гене возможность додумать последствия самому, и разжимает пальцы, отпуская его. Выпрямившись, парень оглядывается на Алёну и наталкивается на её встревоженный взгляд, что отзывается в нём нервной вибрацией. Ему хочется заглянуть ей в голову, чтобы понять о чём она думает в данную минуту, считает ли его, как сказал Смирнов, последним ублюдком или понимает, что он только защищает свою семью. Защищает её.
– Всё хорошо?
– одними губами спрашивает Алёна и смотрит так, будто рядом нет никого и ничего кроме них.
Нет громкой музыки. Нет чужих глаз, внимательно наблюдающими за ними со всех сторон. Нет запаха кальяна, бухла и травки. Нет той пропасти между ними, которая казалось ему непреодолимой. Есть только она - хрупкая девочка с шоколадными радужками и редкими, но чертовски красивыми улыбками, и он, смирившийся, проигравший сам себе и влюблённый в неё до помешательства.
Когда ты рядом, Отрадная, не может быть плохо.
Кир молча кивает и отступает к ней, но напоследок всё-таки поворачивается к Гене. Тот выглядит так, словно его избили несколько человек, хотя Авдеев его и пальцем не тронул. Уязвимый, потерянный, ставший за несколько минут для всех посмешищем. Смотрит на всех со злой беспомощностью и, неловко поднявшись на ноги, криво усмехается разбитыми губами.
– Запомни этот момент, Авдеев. Однажды ты окажешься на моём месте и…
– Не трать время на пустые разговоры, Гена. До утра осталось не так много времени. Не переживай, я передам Лиле от тебя привет.