Он, Она и Париж
Шрифт:
На кухне завариваю всё тот же лювак, и впервые ощущаю вкус дерьма той ушастой зверюшки, сквозь желудочно-кишечный тракт которой прошли эти кофейные зерна. Интересно, какому извращенцу впервые пришла мысль поковыряться в какашках мусанга, заварить добытое, и выпить? А потом заявить, что это неимоверно вкусно и начать продавать по сумасшедшей цене? Думаю, что это из серии той же фуа-гра, сырых стейков, кислого вина, неудобных платьев, и тесных деловых костюмов, стесняющих движения. Когда люди начинают слишком хорошо жить, им начинает недоставать сложностей, которые они сами себе придумывают. И чем
Выливаю недопитый кофе в раковину, подхожу к окну.
На улице дождь. Миллионы капель воды падают на землю, чтобы потом испариться, вознестись вверх, и снова упасть. Круговорот воды в природе. Эти капли похожи на людей. Вечное бессмысленное метание между землей и небом — без цели, без конца, и без смысла. Когда идет дождь, природа становится серой, унылой и скучной. Когда идет жизнь — всё то же самое. Так может, Вик в чем-то права? Может, стоит немного раскрасить новыми впечатлениями своё уже поднадоевшее существование на этом свете?
— Милая, я всё, ванная свободна.
Он подходит ко мне сзади, обнимает. Его влажное после душа тело кажется готово продолжить примирение. Но голос немного насторожен. Понимаю. Он ждет чего угодно — новой волны скандала, холодного равнодушия, страстных объятий в стиле «я не сучка, давай всё забудем». Как-то он говорил, что любит меня за непредсказуемость. А я, если честно, иногда боюсь этой самой своей непредсказуемости — порой я сама не знаю, что могу выкинуть в следующую секунду.
— Я уезжаю в Париж.
Такое впечатление, что это сказала не я, а кто-то другой за меня вытолкнул слова вместе с воздухом из моих легких — и они сдулись, словно проколотые воздушные шарики. Я почувствовала, что задыхаюсь. И это ощущение легкого удушья вдруг сладко отдалось в низу живота, словно я только что кончила. Вот значит какие ощущения накрывают от сложных решений, которые принимаешь неожиданно для себя…
— Прости, я не ослышался?
Молчу. Мне слишком хорошо, будто я вдруг сбросила с себя что-то очень тяжелое, пригибающее меня к земле очень долго. И мне хочется удержать это ощущение в себе подольше. Я, конечно, отвечу. Но чуть попозже.
— Ты вся дрожишь.
Он обнимает меня крепче.
— А знаешь, может, это и правильно. Я давно говорил, что тебе надо развеяться. Поезжай. Ты же не надолго, верно?
Киваю. Приятное ощущение становится слабее, растворяется во мне, пропадает. И вместо него приходит страх. Я еду? Я действительно это сказала? Неужели я решилась?
Сразу хочется отказаться. Как у нас говорят, «включить заднюю передачу». Я никогда не ездила одна дальше нескольких остановок на метро. Бывает такое: рождается человек, и нет у него желания куда-то ездить. Всё устраивает дома, от которого не хочется сильно удаляться. Бывают птицы перелетные, которым постоянно нужно мотаться из одной страны в другую, и чем дальше, тем лучше. А бывают те, кто от своего гнезда никогда далеко не улетает. Я однозначно из вторых. И очень страшно вдруг — раз! — и стать перелетной. Причем лететь не вместе со своей стаей, а в одиночку.
— Подожди.
Он уходит в спальню. Слышу, как попискивает его телефон. И почти сразу начинает мурлыкать мой, который лежит
«Зачисление на Ваш счет». И в глазах рябит от нулей, которые сразу и не посчитать. Слышу его шаги за спиной, оборачиваюсь. Вижу его довольное лицо, как у кота, который принес хозяину мышь и ждет похвалы.
— Зачем? Я же, типа, туда зарабатывать поеду…
— Ну и зарабатывай, — улыбается он. — Ведь можно же одновременно и зарабатывать, и ни в чем себе не отказывать?
— Но здесь в несколько раз больше того, что мне обещали заплатить…
Он вновь обнимает меня.
— Пусть у тебя будут деньги. Просто на всякий случай. Мне так спокойнее.
— Спасибо…
Прижимаюсь к нему в ответ. Всё-таки Он — мой. И ничей больше. Но тут же изнутри начинает покалывать маленькая иголочка: «А подумала ли бы ты так, если б он не перевел тебе деньги? Прижалась бы сейчас к Нему, как к единственному родному человеку — доброму, любящему, понимающему — если бы не только что пришедшее тебе на счет доказательство того, что ты ему не безразлична»?
Всё-таки какое это счастье — не думать. Быть дурой, не задавая себе таких вопросов, принимая свалившееся на тебя счастье таким, какое оно есть, не отравляя жизнь себе и любимому человеку собственными мыслями. Но я думаю… И понимаю, что это моё проклятие. Может хоть в Париже получится отвлечься от всего и не заниматься этим дурацким женским самокопанием?
— Пойдем спать, — говорит он. — Сегодня у нас обоих был трудный день. И вряд ли завтрашний будет легче.
— Пойдем, — соглашаюсь я. Сон — тихое счастье, отключающее тебя от собственных мыслей, позволяющее мозгу отдохнуть от себя самой. Потому, что иной раз человек может сам себя замучить до такой степени, что в пору наложить на себя руки. И в этом случае всегда лучше согласиться на лайт-вариант смерти — завалиться спать, чтобы утром воскреснуть, и с новыми силами заняться бессмысленной, нудной, но порой увлекательной игрой под названием жизнь.
Рассветное солнце щекочет мне ресницы своими лучами, прокравшимися сквозь незаметную щель между шторами. Что ж, сегодня один-ноль в пользу коварного желтого карлика — так называют этот тип звезд, имеющих обыкновение не давать людям нормально выспаться. Хотя сама дура, могла бы проверить шторы перед тем, как вечером рухнуть в кровать и отрубиться.
Потягиваюсь, косясь на электронный будильник. В принципе, карлик не особо провинился — до подъема осталось девять минут. Сладкое время, когда можно полежать, помечтать, заново включаясь в реальность… и понимая, что сегодня я на работу не пойду. Какая работа, когда я собралась уезжать?
Меня вновь накрывает волна легкой паники, на гребне которой приходит мысль: «А вдруг та брюнетка всё отменила, и я ей больше не нужна?»
Протягиваю руку, беру с тумбочки телефон…
Надеялась я зря. В мобилке тихонько вибрирует сообщение. Открываю.
От нее. «Привет! Ну ты как, надумала насчет Парижа?» И щекастый подмигивающий смайлик после вопросительного знака.
Вот тут я просыпаюсь окончательно и вспоминаю, что уже сказала Ему о своей поездке, и что Он уже перевел мне деньги. Всё. Обратного пути нет.