Он вёл двойную игру
Шрифт:
— Кофе будешь? — Стас вышел из своей комнаты и остановился, заметив моё состояние.
— Да, — ответила ему, кивнув головой. — Стас, я хотела, как лучше… Не думала о последствиях.
— Самое главное, что все живы, — усмехнулся через силу тот. — Пойдем на кухню, у меня в доме нет услуги «кофе в постель», — после этих слов у меня ушло напряжение. Он не обижался на меня. Ещё бы, всё это было подстроено, чтобы отомстить за его падение.
На кухне запахло натуральным кофе. Стас не любил растворимое, а из холодильника вытащил пирожное.
— Завтра пойдешь в больницу? —
— Да, расскажу всю правду. Если он возненавидит меня после всего этого, ничего страшного, я заслужила, — говоря об этом, чувствовала, как меня душила со спины совесть. Я просто никчёмная девица.
— Как бы там ни было, я всегда буду на твоей стороне, Тоня. Несмотря ни на что, — успокаивающе говорил брат, кладя ладони на мои руки, что нервно сжимали чашку. — Спасибо, что ради меня готова на всё. Но больше не подвергай себя опасности из-за меня. Если тебя не станет…
— «Я уйду следом за тобой», — закончила нашу коронную фразочку синхронно с братом. Каждый раз, когда что-то происходило, мы говорили одно и тоже. До сих пор не понимаю, кто из нас это придумал, но это чертовски успокаивало. — Люблю тебя, — признавалась в любви брату.
— А я люблю сильнее, — хохотнул Стас. — С тобой завтра сходить?
— Не стоит, я сама. Не хочу, чтобы кто-то слышал мои жалкие признания…
— Тогда мне Серого попросить, чтобы отвез тебя и подождал?
— Стас, я завтра на метро доберусь, всё в порядке. Хочу побыть со своими мыслями наедине. Спасибо за попытки помочь. Купи завтра Муси лучше вкусняшек, — улыбнулась я, погладив по голове кошку, что сидела у моих ног. — После больницы сразу домой.
— Позвони мне, как всё пройдет, — опустошил свою чашку.
— Как скажешь, — хохотнула я. Съев парочку пирожных и допив свой кофе, отправилась спать. — Сладких снов, братик, — нежно произнесла я, как делала это в детстве. Стас, конечно же, удивился, но не стал зацикливаться и пожелал мне того же.
Утром я проснулась по привычке рано, молча просидела до обеда на кухне с приглушенным телевизором. Стас до сих пор спал, ближе к пику обеда покинула квартиру.
В метро было оживленно. В последний день выходных молодежь пыталась вырваться кто-куда. Когда же я ехала с букетом красных роз, держа их на своих коленях. В пакете лежали фрукты. С одними извинениями меня Никита Владимирович не впустит в палату. Жизнь кипела, кто-то шумно говорил в вагоне, кто-то дурачился, а кто-то, как я. сидели спокойно, наблюдая за людьми. Моя остановка была последней. По прибытию выходила из подземного перехода и брела за толпой.
Больница, в которой лежал Никита Владимирович, находилась через дорогу от выхода подземки.
В палату меня пустила добрая медсестра. Открыв дверь, заметила учителя, который листал учебник с историей. Вот же зануда — умудряется читать даже в такие моменты.
— Добрый день, я могу войти? — из-за открытой двери спросила у мужчины, тот перевел на меня взгляд и заметно удивился.
— Антонина? — узнал меня мужчина. Отлично, значит амнезии у него не было. — Входи, конечно! — оживился учитель, ещё не подозревая, что через
— Я не знала, какие цветы вам нравятся. Принесла красные розы, — смущенно положила на тумбочку. Ранее я даже маме не дарила цветы, а сейчас мужчине дарю. Кому скажу — не поверят.
— Цвет страсти, — хохотнул мужчина. — Выражаешь свою симпатию мне? — шутить, как я погляжу, у него силы есть.
— Да ну вас, — покраснела я. — Также витамины вам принесла.
— Заморочилась ты, Волкова. Меня уже во вторник выпишут.
— Правда? — воодушевилась, услышав об этом.
— Конечно, они мне сами сказали: зачем такого здорового лба держать в больнице.
— Рада, что вы не пострадали… Это ведь из-за меня… — опустила голову.
— Волкова, ты чего это? — не понимал, о чем шла речь.
— Это я попросила Лютого, чтобы он столкнул вас с мотоцикла. Но я же не думала, что он воспримет это не так. Я не просила его бить вас. Хотела, чтобы вас дисквалифицировали, — зажмурила от страха глаза. Было чертовски стыдно признаваться в таких вещах. Однако, он не стал на меня орать или же злиться.
— И зачем же тебе это нужно было? — совершенно спокойно спрашивал у меня учитель, и я, открыв глаза, заметила в его тёмных глазах интерес. Ему действительно не хотелось мне врезать или же наорать?
— В тот день, когда мы впервые встретились. Вы столкнули моего брата, и я думала, что вы чуть не сбили меня, но это были не вы, как оказалось… — тяжело вздохнула я, не поднимая глаз.
— Я тебя понял, — хмыкнул мужчина. — Знаешь, почему, я не злюсь на тебя?
— Почему? — удивилась его словам.
— Потому что в тебе я вижу себя в семнадцать лет. Мы остались рано без матерей, и ты пытаешься казаться сильной, как это делал я в школе. А ещё ты за свою семью готова грызть землю. Это мне в тебе нравится, — слабо улыбнулся Никита Владимирович.
— Подождите, вы точно не ударялись головой? — взволнованно кинулась к мужчине, чтобы измерить температуру своей ладонью, но он поймал мои руки.
— Тоня, ты хорошая девочка, — от этих слов в моем животе как будто начала проходить революция. Такое чувство, что внутри меня были насекомые, что щекотали живот и все органы начинали сужаться. Ко всему прочему, у меня чуть не выпрыгнуло из груди сердце. — Я не злюсь на тебя, — приобняв меня, прошептал мужчина. Кажется, нарушив между нами грань. Грань учителя и ученицы.
11
Как и обещала, Стасу я рассказала о походе в больницу и о том, что на меня зла никто держать не собирался. Правда, о грани, которую нарушил Никита Владимирович, я трепаться не собиралась. Возможно, в этом ничего плохого не было, и я лишь умудрилась накрутить себя, но вот факт того, что я чувствовала в этот момент, остаётся за мной.
Фотографии Лютого, которые обещала мне Громова, всё же дошли с опозданиями. И хоть я была зла на этого парня, который на самом деле оказался преступником, чуть не убившим меня на автодроме, всё равно не упустила возможность рассмотреть его смазливую рожу. Не понимаю, почему такие красавцы оказываются мерзавцами. Закон подлости такой что-ли?