Она и её Он
Шрифт:
Видимо, вот это мое желание кого-то, которого ах, где найти, притягивает. Пробую на вкус самое разное – от коллективных встреч в барах с целью поиграть в мафию, – до больших, хоть и не стадионных концертов. И то кто-то говорит о тарелках и проповедует дзен, то зачем-то меня зовут на еще одно мероприятие. Странно! Я, вроде, ничего не ищу, а события меня находят.
К тому прилагается некоторое уменьшение напрягов с учебой, что всегда хорошо. Начало семестра – благодатное, хрустящее снегом, капающее сосульками, плавящимся от теплых стен в -15, пахнущее кофе и марципанами. Прекрасная зима. В меру пасмурная, в меру солнечная.
Я купила себе коньки – мечта детства. И хожу в парк утром, перед учебой. Потом с ними на шее и с гудящими ногами еду на пары, закидываю все домой, мчусь на работу, приползаю по оранжево-фонарной тьме и бухаюсь с книжкой, фильмом, песнями… И засыпаю так поздно, что утром, по идее, должна бы проклинать белый свет.
Это такая чудесная игра! Игра во всю ту жизнь, которая шла параллельно со мной, я не чувствовала и не воспринимала ее, я только носила траур по самой себе, по анахронизмам своих лет, по безумию своей души.
А сейчас у меня конец поста и смирения.
Глава 20
В том месяце я открыла потрясающее явление – «Музей кино»! Это восторг! Это то, о чем я только подозревала, не знала, что такое есть. Он собирается в самых разных местах, где наличествуют подходящие залы. Мы смотрим странные, хорошие, ценные, рубежные и другие значимые фильмы, мы их обсуждаем. Я слушаю. Пока обсуждать не готова. Но смотрю. А еще я смотрю фильм о том, как я хожу в «Музей кино».
Я выбираю наряды, настроения, напитки в термос. Подбираю духи и конгломерат духовного опыта под заявленную тему.
А еще я смотрю на людей. Есть очень интересные. Есть потрясающие типажи. Есть такие же актеры, как я. Есть искренние любители или искренние любители тусовок. Есть те, кто ищет, как я. Кто ищет, сам не зная чего.
А сегодня вечером я пойду не в кино, но с «Музеем кино». Я пойду смотреть фильм «мы все не пытаемся узнавать друг друга, а смотрим фильм». Сегодня ночной сеанс с дозволенной ночевкой. Это очень странное место, вообще странное, я о таких не подозревала. Это «Клуб сна». Это настоящий клуб. Там есть еда, напитки. Но там кровати. У каждой – наушники, ночник. Ты можешь просто прийти и полежать в темноте, тишине. Можешь послушать то, что хочешь. А можно, вот как сегодня – ввалиться большой компанией, смотреть, пить, смеяться. А потом не ехать никуда сквозь ночь, не мучаться недосыпом. А встать в то время, в которое надо и пойти по своим делам, по которым надо.
Так. Ну все, хорош уже. Господи боже мой, как же страшно. Как я это скажу и что буду с этим делать… И как вообще. Это что-то очень нехорошее, только вот я пока не поняла – что.
Мне позвонил Принц.
Не написал даже, дав время на раздумья. А позвонил. Сегодня утром, когда я возвращалась из киноклуба, когда я, как осенний листочек, шла на работу, вся полная своих мыслей, жизни, ощущений. Позвонил и позвал в гости. По случаю дня рождения. Его. Как же так? Как. Же. Так. Можно?
Я сказала, что приду. И я приду. Я пока не могу найти в себе сил – не приходить. Я так много говорила и чувствовала тут, на страницах этого дневника, а так и не удосужилась рассказать сама себе – что это все и откуда.
Этот человек возник из ниоткуда, из компании, в которой я провожу периодически время, поскольку его
Что я понимаю сейчас? Что я неожиданно для всех сыграла свою роль фальшиво, и весь оркестр налажал. Зачем-то вместо чувства, подкашивающего колени, – восторга, я увидела человека. Ранимого, раненого, настоящего, подзамученного вниманием, красками и яркостью жизни. Я увидела мужчину годами и парнишку имиджем. Увидела одиночество в толпе – и мне стало интересно. А потом стало очень интересно, а потом что-то такое нас соединило, очень настоящее. Как сейчас я чувствую – общее знание сути дела взамест витрины его же. И я решила, что это любовь. Что я люблю вот эту нежную душу, этот потрясающий и яркий ум, это красивое, но такое чужое мне тело. Что я могу, хочу и буду его любить. И стала стараться любить.
А что он? А он почувствовал, что его любят. Может быть, впервые – вот эти его места, а не то, что видно всем и каждому. И он тоже стал любить. А вот что случилось потом, и как вообще такое могло произойти, как можно было, как мог он, ведь я правда знаю его! Как он мог вот так, как сделал – ни от ворот ни поворот, ничего определенного, только отсекание единственно возможной логичной и здоровой перспективы…
И зачем он звонит мне теперь, сейчас, почти через полгода? Вру, через четыре месяца. С того момента, как я полностью исчезла с радаров.
И почему у меня нет на это брони? Почему отросшая радость, пробудившаяся жизнь, мое состояние игры с реальностью в солнечных зайчиков… Где это все? Почему стало так темно, мрачно и страшно? Что в имени тебе моем? Чего он хочет?
Я, наверное, снова загоняюсь. Я буду думать, что он не хочет ничего, что он счастлив, что у него все хорошо и именно поэтому он мне звонит и зовет на день рождения. Что он не хочет больше нелепо извиняться, что он не чувствует ничего плохого, что хочет вернуть добрые безразличные отношения.
Но он же, так его, не может не знать, что я на все это не способна! Что я чувствую иначе! Что я одна с собой. Что я не могу играть принятую роль – я показала это с первой попытки. Чего он хочет?!
Я приду. И буду смотреть за собой. Буду вслушиваться в движения души. Мне нужно понять – почему столько боли, почему не срослось, хотя – правда! честно! – могло срастись, могло так хорошо и красиво, здорово, замечательно срастись. Если бы он был другим, тем, кого я увидела.
Если бы я была другой – той, которая считает наружный слой чем-то несущественным и ненастоящим, отбрасывая его и все с ним сросшееся. Если бы я не искала то, что можно любить.