Она и её Он
Шрифт:
От вкусных запахов очень захотелось есть, найти что-то не представлялось возможным, так что я проползла на кухню и стала расспрашивать малознакомых мне и между собой, но занятых одним из самых объединяющих дел на земле, женщин – можно ли разжиться тарелкой и тем, чем принято ее наполнять в подобных случаях. Были извлечены из духовки фрикадельки и печеный картофель, со стола – какой-то интересный салат с яблоками и сельдереем, маринованные помидоры. Я прислонилась там же со своим фуршетным ужином. А закончив с ним, предложила сменить кого-либо на посту. Мне выдали на почистку вареные для оливье овощи и яйца, табурет, эмалированную мисочку для шкурок. Здесь тоже вилась змейкой
Среди всех была его женщина. Та, которая не я. И я очень старалась не наблюдать за нею и вообще о ней не думать, чтобы не придумать себе лишнего. Я немного постояла в общем поле возле косяка входной двери, а потом решила начать мыть посуду. Кухня мне категорически понравилась. Мне передали горку тарелок, я ушла, и вот там меня накрыли тоска и грусть. Это не было в адрес какого-то события, это были просто те состояния, к которым я готовилась и которые непременно нужно было прочувствовать. Я мыла посуду, мне подносили новую. Довольно хорошо освоившись в системе шкафчиков и полок, я взяла командование визитерами в свои руки – поясняла, где и что брать, куда и что класть, как решить тот или иной гастрономический вопрос. И вот одну из партий мне принес Принц. Ну что я могла чувствовать? Да только печаль. Что мы совершенно чужие люди, что все оно вот так, что я распоряжаюсь на его кухне и ничего не значу в его жизни.
– Ты как?
– Хорошо, очень интересно!
– Ты от меня не прячешься?
– Прячусь, конечно. Ты же понимаешь это.
Улыбаюсь, снова легко.
– Дурацкая пауза, и непонятно, о чем говорить.
– О тарелках, конечно же. И проповедовать дзен! Как завещал классик.
– Мне очень помогло все то, что мы с тобою делали, спасибо тебе за работу.
– Пожалуйста! Получилось интересно.
– Ты пойдешь к нам?
– Не, я, пожалуй, тут потуплю, мне там как-то не очень.
– Я тогда тут немножко посижу.
– А ты как?
– Я… Я? Хорошо.
Вот та растерянность. Я не знала, что она есть, тогда еще не предполагала.
– Ты теперь занимаешься еще джазом?
– Да, это так круто! Я нашел себе школу, где учат взрослых, вообще с нуля, совсем с нуля! И джаз оказался таким классным.
Дальше нечего говорить, разве что еще одним способом переформулировать, что «джаз – это вау» и «заниматься им – ого-го!»
– Ты прочитаешь мой странный подарок? Я помню, что ты медленно и мало читаешь. Но там киберпанк – все, как ты любишь. И мочилово, и всякие странные идеи, и допущения. В общем – ни разу не скучно.
– Да, я прочитаю, обязательно.
– Слушай, я, наверное, пойду скоро, мне тут неуютно, и я больше не могу придумать себе дела.
Хрена себе! Я в тот момент не ждала от себя. И я совершенно искренне решила, что, либо он захочет меня задержать, и тогда… А что тогда – не знаю, но что-то глубоко личное и интересное. Может – про мир во всем мире. А может – про сто дней после детства. Либо он разрешит мне уйти, и тогда, значит, меня совершенно точно держат здесь только собственные тараканы, которых мне же и выпасать на заливных лугах
– Ну, ты чего! Оставайся!
– Не, Принц (ой, я произнесла это вслух!). Я пойду. Посидеть с тобой и чаем, поговорить о незначительных вещах и допонять свое недопонятое – это одно. А быть тут не в своей тарелке и в дурацком положении – это совсем неприятно. Я увидела, что у тебя все хорошо, сделала тебе свой подарок – он в комнате, в левом дальнем углу, под ковром. Так что я тебе все, что хотела, сказала. Давай, хорошего нам с тобой, ладно?
В воздухе висели мое принуждение его к извинениям, моя в этом неправота. Его здоровое нежелание во все это ввязываться и его неправота от неумения промолчать тогда, когда надо непременно промолчать. Мне стало смешно. Ему – суетно. Месть состоялась, но я даже представить себе не могла, что мстить буду я, что я буду искать возможность уколоть и ужалить, причинить боль. Я взяла себя в руки и категорически остановилась.
– Спасибо тебе, что позвал, я сегодня только расставила все по местам. Давай дернем вдвоем тут чаю с печеньками под обсуждение ваших планов и моих событий, и я поеду, хорошо?
– Давай, мне с бергамотом.
– Сейчас, тут надо еще воду добыть.
А дальше мы молча пили чай с очень хорошими маленькими печенюшками из большого шуршащего непрозрачного пакета. Ни у него, ни у меня не вылезали слова, кроме обрывочных и довольно бессвязных фраз о происходящем. Получился двойной монолог.
Отчет. Он рассказал о том, как изменилась его жизнь, что он впервые решился жить с женщиной, что это все меняет, что он очень изменился. Еще раз сказал, что ему сильно помог мой проект, с которого все начиналось. Я рассказала про Н и про работу со снежками, про киноклуб, про сладкие уединенные вечера с пяльцами, полные размышлениями о себе и безграничности путей. Мы допили чай, ополоснул чашки. Мне захотелось обнять его усталым ронянием головы на плечо, я мысленно это сделала и стало совсем хорошо, легко, как в конце изнурительной весенней уборки. Он проводил меня, я ушла, мы попрощались.
У меня случились те самые волшебные только мои десять или пятнадцать минут и кружка чая. Я точно знаю, что многим там хотелось бы того же, а случились они не у всех. Я точно знаю, что у нас обоих с плеч упал камень. И я поняла кое-что очень важное, чего на видела, хотя оно лежало на самой поверхности.
Мы совершенно одинаковые. Мы прошли почти одинаковые события жизни. Мы решили их принципиально разным образом. Мы ничего не могли друг другу дать, кроме знания, что болит в одном и том же месте. Мы именно потому и почувствовали друг друга, что срезонировали своими слабостями. Он молодец, что ушел. Я молодец, что отпустила. Он дурак, что сделал мне больно. Я дура, что искала в нем то, что хотела найти, вместо того чтобы посмотреть на него, какой он есть.
Нам больше незачем пересекаться, ярмарка тщеславия на принесет никакого взаимного удовлетворения. Но мы, скорее всего, будем реализовывать две стороны одной монетки – две взаимообратные стратегии лечения себя и конструирования своего мира.
Принц – наполняет время событиями. Я наполняю его мыслями и переживаниями. Принц – двигатель, он мчится на всех парах и созидает, стараясь пускать процессы из глубины на самотек. Я двигаюсь очень медленно, обдумывая каждый шаг с нескольких точек наблюдения. Он – заякорился об человека и собирает их – всех интересных личностей, которых встречает. А что делаю я? Я пока не очень понимаю, что делаю я. Я спрошу Н. И мне придет закодированная телеграмма с вымышленной планеты. Но те, кто знает меня давно и разной – вот они пусть не знают все это и дальше.