Она любит плохих парней
Шрифт:
Перебегаю дорогу по пешеходному переходу и сворачиваю на аллею, вдоль которой растут высокие тополя, в надежде, что ветер поможет очистить голову и как следует подготовиться к встрече с Ромой. Разумеется, я понимаю, что это ловушка, но если продолжу бегать, то все может обернуться еще большим безумием. Рома так и будет дергать меня, пока у него еще есть, чем зацепить, а значит, нужно лишить его всех крючков. Первоочередное — мои вещи в его квартире. Они уже не несут особой ценности, но лучше избавиться от них как можно скорее. Второе — уверенность Ромы в собственной неотразимости и моих чувствах. И вот
«Только не прибей его. Вряд ли нам пойдут купола во всю спину», — говорит внутренний редактор.
Останавливаюсь у подъезда и по памяти набираю код домофона, открываю железную дверь и вхожу внутрь. Воспоминания обрушиваются, точно валуны с острыми краями. Наша первая ночь здесь, Рома вел меня к себе, придерживая за талию, после напоил чаем и сидел со мной на диване до утра. А весной, когда сломался лифт, мы поднимались по лестнице на шестой этаж и целовались после каждого пролета. Десятки вспышек слепят, в них улыбки, горящие взгляды, смех и нежные касания. Да, все это было с нами, но крохи счастья тонут в ведре с дерьмом, которого набралось куда больше. Заставляю себя вспомнить все оскорбления, унижения, периоды безразличия, пощечины, вкус слез и боль в горле, после неконтролируемых приступов гнева, когда Рома едва ли напоминал того парня, которого я в действительности хотела любить.
Приподнимаю подбородок и двигаюсь вперед, представляя себя Чудо-женщиной, для которой любые удары все равно, что касание пера. Ставлю запрет на боль и слезы, поднимаюсь в лифте на шестой этаж и уверенно жму на кнопку звонка, игнорируя предательскую дрожь в пальцах. Из квартиры доносятся шаги, щелкает замок и открывается дверь. В нос ударяет знакомый запах, оставляя внушительную царапину на броне, — ананас и тунисский розмарин. Я лично выбирала этот аромат, чтобы чувствовать себя в этой квартире уютно и комфортно. Хотела поверить, что у меня, наконец-то, есть дом, где любят и ждут. Еще один самообман, да я просто мастер иллюзий. Интересно, это все-таки психологическое отклонение или повод для гордости?
«Кто тебе запрещает гордиться психологическими отклонениями?» — нервно хихикает внутренний редактор.
Рома проводит рукой по влажным волнистым волосам, оглядывая меня с ног до головы. Надеялся, что я примчусь к нему в секси-костюме и отдамся прямо в коридоре, как это обычно бывало после крупной ссоры? Похоже на то, ведь на Роме одни только шорты, а на шее и груди сияют красно-фиолетовые пятнышки. Наверняка, аллергия на расставание.
— Ты долго, — говорит Рома с насмешливым недовольством и пропускает меня в квартиру. — Думал, уже не придешь.
— Подумай еще, — отвечаю я, перешагивая через порог.
Снимаю сапоги, расстегиваю пальто и прохожу в гостиную. Фотографий нет, книги, что всегда лежали на подлокотнике дивана, раскиданы по подоконнику.
— Надеюсь, твой новый парень не против, что ты здесь.
— У меня нет парня, — холодно цежу я, собирая книги в стопку, и нежно прижимаю ее к груди.
— Вот только не надо…
Резко оборачиваюсь, воинственно вскидывая подбородок:
— Ты хотел поговорить? Говори, я слушаю.
Рома нервно дергает ртом и шмыгает носом, презрение выползает на его лицо, подсвечивая покрасневшие глаза. Вглядываюсь в них и понимаю, что душ не помог Роме протрезветь. Он, либо все еще пьян, либо…
— Ты серьезно позвал меня на разговор, когда сам не в адеквате? — хмуро спрашиваю я.
— Я в адеквате! — отрезает он гневно. — Просто не выспался.
Если бы я знала его пару недель, то поверила бы, но мы, к сожалению, давно знакомы. Ныряю в арку, что ведет на кухню, на большом круглом столе бутылки, стаканы, смятые салфетки и белые разводы. Вот и рассыпался прахом план о спокойном разговоре. Не то, чтобы я сильно на него рассчитывала, конечно.
— Это осталось со вчера, — слышу напряженный голос Ромы за спиной.
— Ну естественно, — хмыкаю я и обхожу стол.
Выдвигаю ящик рядом с кухонной мойкой и достаю большой черный мешок для мусора, складываю в него книги и пытаюсь вспомнить, что еще нужно забрать.
— Ки-и-ис… — тянет Рома, вплетая в голос серебряные нити сожаления и разочарования. — Ты ведь обещала дать нам шанс, а сама повела себя, как последняя шваль.
Возвращаюсь к столу, опускаю на него пакет и обхватываю спинку рядом стоящего стула, прячась, как за щитом. Я знаю все приемчики Ромы, самый излюбленный — спихнуть всю вину на кого-то другого и давить до тех пор, пока противник не сдастся. Только он еще не догадывается, что я сдавалась не ему, а своим несбыточным мечтам.
— Какой шанс, Ром? Тебе ведь совсем не это было нужно.
Его шея напрягается, щеки трясутся, словно он поймал долгий электрический разряд:
— Мне нужна ты!
— Да ну? Тебе нужна слава, респект от друзей и всеобщее обожание. Ты хотел вернуть меня, только чтобы показать собственное превосходство.
— Я старался для тебя! — яростно выпаливает он.
Сжимаю крепче спинку стула, чтобы при малейшей угрозе пустить его в ход, но отвечаю так же сдержано:
— Думаешь, я тупая? Нет, Ром, я прекрасно понимаю, чего ты добиваешься и для чего позвал вчера в клуб. Не удивлюсь, если ты еще и поспорил.
— Что за бред?! У тебя с головой все в порядке?!
«Не отвечай на этот вопрос, он риторический», — подсказывает внутренний редактор. — «Аргументы! Используй аргументы!»
— Тогда почему ты сбежал с детской площадки, как только услышал желанный ответ? Не слишком ты похож на парня, страдающего из-за расставания.
— А что я должен был сделать?! — кричит Рома, в один прыжок оказавшись передо мной, и отшвыривает стул, лишая меня защиты. — Я ушел, чтобы не сорваться! Ты сказала, что спала с этим преподом! Думаешь, мне было легко это принять?! Нормальная вообще?! Ты мне изменила, и я, черт возьми, был готов простить, но… ты снова повела себя, как шлюха!