Она - моё табу
Шрифт:
— Усёк. — кивает усердно.
Блядь, ну куда такому в армию? У меня Данька борзее.
Обычно я молодых не прессую, но сейчас нет времени на уговоры. Отхожу подальше и набираю номер в месседже. Два гудка и тихий голос в трубке. А у меня мурашки по телу и волосы на шее дыбом.
— Привет, Андрюша. Ты сегодня рано.
— Проснулся раньше, чтобы тебе позвонить. Не занята?
Вздыхает устало.
— Уже нет. Три минуты, как в общагу зашла. Решили с девочками пошопиться немного. — ещё один вздох. У меня за рёбрами клокочет всё. И снова эта ревность. И жгучая обида, что она там развлекается, а я тут в четырёх стенах. Запрыгиваю
Не вижу смысла скрывать, поэтому говорю правду:
— Да, Кристина. Ты развлекаешься, не берёшь трубку, пусть и знаешь, что у меня не так уж и много свободного времени, когда можем поговорить. Чуть больше недели прошло, а ты уже положила хер на всё.
Звучит грубо, жёстко и мелочно, но мне срать. Меня здесь на куски рвёт от страха, что она поймёт, что её жизнь лучше, чем та, которую я могу ей предложить.
— Андрюша… Андрюш… — тарахтит тихо, задыхаясь. — Прости меня. Просто мы столько не виделись с девочками. Столько разговоров, новостей. Я иногда увлекаюсь. В кафе телефон сел, а в клубе я его просто не слышала. Не злись, пожалуйста. Я же очень сильно по тебе скучаю и стараюсь хоть как-то отвлечься, чтобы не сидеть в одиночестве и не разводить сырость. Мне так холодно без тебя. Я по твоим рукам скучаю. Хочется влететь в твои объятия и остаться там. Не бурчи на меня. Обещаю, что больше такого не повторится.
Её интонации меняются. Голос начинает дрожать. Слышу, что она на грани срыва. И хочется себе подзатыльник отпустить за то, что наехал на неё на пустом месте. Нет, не совсем на пустом, но всё же… Это мне нечем себя на службе развлекать, чтобы хоть ненадолго забыться, а у неё там год жизни. Кристинка рассказывала о своих подружках. Они периодически списывались и созванивались. Нет там, конечно, настоящей дружбы, секретами она с ними не делится, но всё равно они достаточно близко общались. Столько времени в одной комнате прожили.
Перевожу дыхание и устремляю взор на плац, представляя, что сейчас увижу её там, а сам шепчу в микрофон:
— От меня не надо отвлекаться, Манюнь. Я, как последний эгоист, хочу, чтобы ты постоянно обо мне думала. Потому что ты постоянно в моих мыслях и в сердце. Я понимаю, что тебе трудно, любимая девочка моя, но хочу хоть в редкие минуты, когда выпадает возможность говорить с тобой вживую, а не перекидываться голосовыми.
Фурия всхлипывает. Раз, второй, третий… Потом плачет. Я утешаю словами, но помогает слабо. Ей в такие моменты нужны тепло и ласка, а не искажённый на вышках голос. Я её довёл, как последний эгоистичный козёл. Нет, расстояние — это совсем непросто. Особенно такое непреодолимое.
— Хорошая моя, не плачь, пожалуйста. У нас осталось всего две минуты. Сейчас подъём будет.
— Всё- всё, успокоилась. — продолжает всхлипывать и шмыгать носом. — Просто мне так тебя не хватает! Не могу уже! С ума без тебя схожу! — на эмоциях её голос берёт самые высокие ноты и бьёт по барабанным перепонкам, но я всё равно улыбаюсь.
— Как только вернёшься, я тебя до смерти залюблю. — сиплю приглушённо, поглядывая на стоящего на тумбочке «духа». — шумно сглатываю и выдаю-таки часть своей паники: — Я просто боюсь тебя потерять.
— Дикий, да ёпрст! — рявкает взводный, пройдя уже большую половину
— Крис, мне пора. Люблю.
Сбрасываю вызов, но успеваю услышать спешный ответ:
— Я тебя тоже.
Молча выключаю и плюхаю мобилу Гафрионову в руку. Вытягиваюсь, отдаю честь. Сам понимаю, что я его своим похуизмом уже заебал. Нельзя регулярно нарушать устав и ни разу не понести наказание. Он всегда понимал меня как человека, мальчишку, по уши влюблённого в девочку. Помогал, прикрывал. И я забыл, что армия — это не про доброту душевную. Иногда в ней приходится выживать. Я показал себя как надёжный и ответственный, а потом в край охуел. Сердце затмило мозг, и я перестал думать о последствиях и вероятности наказания. Пора платить. Надо только предупредить Макея, чтобы объяснил всё Кристинке.
Поднимаю прямой взгляд в глаза старшего лейтенанта. Он смотрит, не моргая. Выдыхает.
— Ну что мне с тобой делать? Не хочу тебе личное дело портить, но и на тормозах не спустишь. Понимаю, что любовь мозги отшибает. — с давлением тычет указательным пальцем мне в висок, толкая голову. — Зов пизды страшнее командира. Древняя пословица, но вечная.
— Не говорите так. — шиплю сквозь зубы.
— Рот закрой, младший сержант. Я не с намерением обидеть, но, блядь, включи уже голову. Короче, не здесь. В свободное время в моём кабинете. А до этого, раз тебе не спится, у тебя эксклюзивное ФИЗО. Сорок кругов по плацу. Пятьдесят отжиманий и подтягиваний. И не ебёт меня, вытянешь или нет. И это для начала. Иди переоденься в спортивку, рыльно-мыльные и на плац. А я пока решу, что с тобой делать.
— Так точно!
— Р-рота подъём! — горланит Гафрионов на три минуты позже, чем обычно.
Опять мой косяк. Да, наверное, любовь всё же делает из людей идиотов.
Сослуживцы только продирают глаза, а я уже перекидываюсь в спортивную форму и зашнуровываю кроссовки.
— Влип? — весело сечёт Паха.
— Ага. — киваю с ухмылкой.
— Что на этот раз?
— То же, что и всегда. Любовь и сбежавшая невеста.
— Сложно?
— Сложно.
— Справишься?
— Обязательно.
И я продолжаю справляться. Запыханный, вспотевший, уставший, с каждой ноющей клеткой в теле, еле волочу ноги в кабинет Гафрионова. Стучусь. Вхожу. Он жестом указывает на стул. Падаю и едва сдерживаю стон удовольствия, вытягивая гудящие ноги.
— Это последний наш разговор, как обычных людей. Ещё один косяк — и по уставу. Понял?
— Понял.
Он садится за стол и складывает пальцы домиком. Опускает на них подбородок. Точно так же, как в день, когда он донёс, что я чувствую к Крис.
— Я тебе столько прощаю, потому что ты мне симпатизируешь. И Царёва, если честно, тоже. Вы оба неплохие люди и красивая пара. Я топлю, чтобы у вас всё получилось, ибо сам был влюблён по срочке в дочку генерала. Тоже бегал за ней, добивался, сваливал в самоволку, получал, сидел на губе, пару раз били и, в конце концов, меня сломали. Я сдался. Перестал нарушать правила ради любви. И потерял её. С тех пор я не встретил ни одной девушки, которая зацепила бы так, как Виталина. Возможно, я вижу в тебе себя. А может быть, просто сентиментальный дебил, верящий, что ты исправишь мой косяк. — ухмыляется с самоиронией, но глаза пустые. А мне вдруг становится многое ясно. Он это считывает. — Понял, что хочу донести?