Она - моё табу
Шрифт:
Когда-то очень давно существовала теория, что вулкан после извержения превращается в ледник. Я — обледеневшая, замёрзшая, одинокая глыба. Нельзя взорваться и при этом сохранить целостность. Рассыпавшаяся на части, со скулящим во льдах сердцем, с внутренней пустотой в потухших глазах.
Как бы странно и глупо это ни было, но я умудрилась влюбиться в Дикого с первого взгляда. Думаете, так бывает? Нет? Я тоже была уверена, что это всего лишь сказки, в которые верят наивные девочки. Так кто же я: наивная идиотка или сумасшедшая? Третьего варианта не дано. Взгляды, касания, поцелуи — всё это стало привычным
Мамочки, если бы я могла хотя бы предположить, как обернётся встреча с психопатом, то в жизни сюда бы не пришла!
Смываю дорожки влаги, оставившей ожоги на щеках. Со злостью на собственную слабость и неумение держать себя в руках тру горящие от соли глаза. Шмыгаю носом. Смачиваю ладони и привожу в порядок волосы. Прикрываю ими красно-синее пятно на шее, оставленное жёсткими губами. Ещё секунда, и никто никогда не догадается, какой шторм бушует внутри меня. Маска на лицо. Улыбка на губы. Только в зрачках ничего не отражается, как ни стараюсь запихать туда веселье. Невозможно посмотреть в зеркало и увидеть там кого-то другого. Так и с глазами. Если внутри не горит, то и они отзеркаливают пепел.
Набираю в лёгкие тяжёлый кислород до отказа и собираюсь выходить, как в туалет входят два солдата. Задираю голову и, сделав вид, что ничего сверхъестественного не происходит, иду к выходу.
— О-го-го! Кто это тут? — с вопросительными интонациями ржёт один из них, схватив за запястье.
Резко дёргаю рукой, выбираясь из хватки. Я не боюсь, что они мне что-то сделают, но если папа узнает, что я шляюсь по казарменным туалетам, то шею мне свернёт.
— Заблудилась? Тут военная часть, а не торговый центр. — поддерживает второй, проходя склизким взглядом по голым ногам.
Вдоль позвоночника сползает дрожь. Берусь за дверную ручку, но первый перекрывает образовавшийся проём. Вскидываю на него гневный взгляд и цежу сквозь зубы:
— Во-первых, я буду орать, если ты хоть пальцем меня тронешь. Во-вторых, я здесь по просьбе майора Спиридонова. Если есть проблемы, то поинтересуйся у него. — на этих словах глаза парня округляются, но от дверей он не отодвигается. Окей, хотела разыграть партию без козырей, но он сам виноват. — А в-третьих…
— Она моя девушка, Фиронин. Если не хочешь получить по ебалу, то испарись.
— Вам тут ресторан? — злобно шипит второй, стоя позади меня.
— Сюрприз. — улыбаюсь, подныривая под рукой солдата и бросаясь Пашке на шею.
Он оборачивает поясницу, прижимая плотнее к себе, и прибивает парней ледяным взглядом. Наклонившись к самому уху, шипит едва слышно:
— Какого хера ты здесь, Крис? Мне из-за тебя пиздец будет.
— Выйдем и расскажу. — так же тихо отбиваю, оставляя поцелуй на щеке.
— Я тебя убью, Царёва. — с теми же шипящими интонациями высекает, поворачиваясь в сторону лестниц.
Знаю, что будет намного лучше, если пройду мимо Дикого с Пашкой. Не думаю,
— Подожди минуту, дай отдышаться. Только не ругайся на меня. Сегодня папа приезжает, и я хотела его встретить. А пока жду, решила заскочить к тебе. Дядя Саша дал добро.
— Дядя Саша, это который майор Спиридонов? — уточняет Макеев, хоть и сам прекрасно знает.
Быстро киваю головой, невинно хлопая ресницами.
— Я встретила его на плацу. Сказала, что хочу навестить друга детства, а то мы даже не поговорили нормально, как я из Америки приехала. Ты со своим дружком укатил, а про меня совсем забыл. — наиграно дую губы в обиде, делая вид, что не замечаю нутряных раскатов грома при упоминании Андрея. — К тому же я о тебе позаботилась, привезла пиццу и бургер.
— Не вижу.
— Что? — толкаю растерянно.
— Заботы, пиццы и бургера.
— П-а-а-аш… — вздыхаю с усталостью, закатывая глаза. — Они внизу. Оставила на входе, иначе до тебя даже донести не успела бы. Пойдём.
Сжимаю его пальцы крепче, чтобы скрыть дрожь в своих. Если я не выйду сейчас, то не сделаю этого никогда.
Промокашка смотрит на часы и обречённо матерится.
— Блядь, мне через двадцать минут Андрюху сменять.
Резко веду плечами. Друг заинтересованно сканирует меня глазами. Ёжусь и растираю открытые плечи ладонями, делая вид, что в помещении без единого кондиционера и дуновения ветерка гуляет сквозняк.
— Только не говори, что замёрзла. — спокойно просит он.
— Немного. Меня знобит. Наверное, приболела. Пойдём на солнышко. У тебя осталось всего двадцать минут, чтобы уничтожить вреднейший фастфуд. — смеюсь приглушённо, когда мимо проходят три незнакомых солдата, бросая на нас вопросительные взгляды.
Не часто они видят девушек в этих стенах. Такие привилегии есть только у тех, кто держит в кулаке половину города.
Быстро перебираю ногами и не отрываю глаз от Пашки, когда подходим к посту. На том месте, где мы с Диким целовались, до сих пор витают гулкие отголоски напряжения и желания. Каждый миллиметр кожи, даже пальчики на ногах, атакуют мурашки. Я уже не могу прятать дрожь. Рывком отворачиваюсь от Макеева, чтобы столкнуться с притягательной густой темнотой сощуренных глаз Андрюши. До него ещё остаётся около трёх-четырёх метров, а я уже физически ощущаю тяжесть его гнева. Он давит так сильно, что колени подгибаются. Спотыкаюсь на ровном месте. Пашка ловит за локоть на лету. Повисаю головой вниз. Друг поднимает меня, но ноги не слушаются. Хватаюсь за предплечья, пытаясь удержаться в вертикальном положении.
— Крестик, ты чего падаешь? — с беспокойством выбивает он, заглядывая мне в лицо. Не знаю, что замечает, но со свистом вдыхает сквозь зубы и, придерживая за спину, ведёт меня к лестницам, бросив на ходу:
— Дюха, буду вовремя.
— Ещё бы. Пока, Фурия. И смотри под ноги, а то лоб расшибёшь. — выталкивает ехидно.
Меня начинает трясти. Визуально. Зубы вдруг принимаются клацать. Пашка выводит меня на лестничную клетку и сгребает ладонями щёки. Резко поднимает грудную клетку и толкает с нескрываемым удивлением: