Она под запретом
Шрифт:
Мой первый порыв — попросить Арсения взять меня с собой. Наплевать, что он не считает меня частью своей семьи. Петр — это единственный отец, который у меня был, человек, давший мне так много. Деньги на билет до Питера у меня есть, бизнес-класс меня не интересует. Я хочу просто приехать в больницу и находиться с отчимом рядом. Если ещё с одним дорогим для меня человеком что-нибудь случится, я не переживу.
— Ближайший рейс через полтора часа, — зажав телефон плечом, Арсений зашнуровывает обувь. — Я успею. Паспорт у меня с собой.
Мои
— Я поехал, — Арсений берётся за ручку и, развернувшись, смотрит на меня. — Здесь ты всё знаешь.
Я обнимаю себя руками и, закусив губу, киваю. Слёзы подступили к глазам, я сдерживаю их последними усилиями. Только бы с Петром ничего не случилось. Я не переживу, и Луиза тоже. Она так любит отца. Я слишком хорошо знаю, каково это — смерть близкого человека.
— Позвони мне, пожалуйста, как будет ясно, что с ним. Я буду ждать.
Арсений ещё на секунду задерживается взглядом на моём лице и коротко кивает. С хлопком закрывшейся двери слёзы как по сигналу льются из глаз. Я раскачиваюсь на пятках и тихо скулю от отчаяния. Инсульт — это страшно, от него становятся инвалидами и часто умирают. И то, и то не подходит отчиму. Он слишком молодой, слишком целеустремлённый и слишком любит жизнь. Собирается баллотироваться в депутаты.
Тёмный двор за окном вспыхивает голубоватым светом фар. Дёрнувшись, я со всех ног несусь к нему и припадаю лицом к стеклу. Водительская дверь «Ауди» захлопывается за Арсением, и в ту же секунду машина срывается с места, вылетая в разъезжающиеся ворота.
С трудом переставляя ноги, я опускаюсь на диван. Всё, что случилось до звонка, утратило свою значимость, и даже боль в промежности стихла. Я не могу потерять ещё одного дорогого мне человека. Их и так слишком у меня мало. Перед глазами проносятся похороны мамы: её строгое лицо с заострившимися чертами, полированная крышка гроба, яркий похоронный венок и свинцовые тучи, нависшие над кладбищем. Нет-нет, этого не должно произойти. Аверины такого не заслужили.
Я заставляю себя подняться и иду на второй этаж, чтобы одеться. Мысли перетекают к Луизе. Она знает? Арсений ей рассказал или не стал тревожить? Она имеет право знать.
Я стягиваю с прикроватной тумбочки телефон и вижу два неотвеченных вызова от неё. Звонила пятнадцать минут назад. Да, Луиза уже в курсе.
Стерев со щёк влажные разводы, я несколько раз глубоко вдыхаю, после чего набираю сестре. Нужно разговаривать спокойно, чтобы не расстраивать её ещё сильнее.
— Да, Аин, — голос Луизы натянутый и звенящий, но не похоже, чтобы она плакала. Она сильнее меня и, к счастью, не знает, каково это — потерять родителя. — Арсений тебе сказал, да? Папу на скорой в больницу прямо с самолета увезли.
— Да. Он на пути в аэропорт. Ты не волнуйся только сильно. Пётр ведь молодой и здоровый. Всё будет хорошо.
Я прекрасно осознаю, насколько
— Я знаю, — Луиза пытается сказать это твёрдо, но голос её выдаёт — он ломается. — Даня меня везёт в аэропорт, попробую успеть на тот же рейс, что и Арсений.
— Он с тобой не летит? — спрашиваю я без всякой задней мысли. Разве можно сейчас? Сестре необходима поддержка.
— Даня хотел, но я сказала ему оставаться. У него и так проблем выше крыши в цехе. Со мной же Арс будет, он ради папы весь город на уши поставит.
Последнюю фразу Луиза говорит так убедительно, что узел, завязавшийся в груди, неожиданно ослабевает. Потому что я знаю: она права. Если здоровье отчима зависит от качества медицинской помощи, то можно быть уверенной — Арсений раздобудет лучших врачей, и Пётр пойдет на поправку. Главное, чтобы он успел.
— Ты мне пиши, как будут новости, ладно? Я в Одинцово и спать, разумеется, не лягу.
Не выпуская телефон из рук, я падаю на кровать и прижимаюсь лицом к подушке. Несмотря на то, что в доме и на улице тепло, меня пробирает озноб — так сказываются нервы. Подтягиваю повыше колени, обнимаю себя руками. Ну почему я не взяла с собой паспорт? Тогда я бы могла быть с Арсением и Луизой, а не оставаться наедине со своими страхами в огромном пустом доме. Одиночество следует за мной по пятам.
Я лежу так больше часа, то и дело поглядывая в телефон, — не пропустила ли звонок или СМС? Пытаюсь читать про инсульт, но перестаю. От сухих медицинских статей, рассказывающих о его катастрофических последствиях для здоровья, становится только хуже.
Когда сквозь приоткрытое окно доносится скрежет раздвигающихся ворот, я не верю своим ушам. С колотящимся сердцем вскакиваю с кровати и всматриваюсь в темноту. Нервы окончательно сдают, а глаза вновь намокают, на этот раз от радости, смешанной с облегчением. На дворовую парковку заезжает машина Данила.
Неважно зачем. Неважно, надолго ли. Хотя бы на несколько минут я смогу избавиться от чувства страха и тотального одиночества.
Я сбегаю на первый этаж, залетаю в прихожую. Данил как раз открывает дверь. В той же одежде, в которой уезжал отсюда несколько часов назад, выглядит уставшим.
— Луиза успела на рейс за десять минут до окончания посадки, — призрачная улыбка касается его губ. — Я думал, ехать домой отсыпаться, но понял, что нужно проведать тебя.
Хорошо, что Данил начинает снимать обувь и не видит, как кривится моё лицо от беззвучного всхлипывания. Я почти успокоилась, но его неожиданный визит всколыхнул во мне новую бурю эмоций. Он приехал сюда просто для того, чтобы меня проведать. Ему не всё равно.
— Спасибо тебе, — вовремя вспомнив о гостеприимстве и о том, что Данил устал, я спешно предлагаю: — Кофе или чай?